только её, или это действительно был только всего лишь солнечный зайчик?
Но, в глубине души Этри знала, была уверена, что глаза англичанина остановились на её прекрасном изображении… и при виде её образа… в непроизвольном почтении к её красоте… возможно…?
Флош вывела Этри из задумчиво-мечтательного настроения, в то время, когда поезд уже начал пробежку по берегу водной глади озера.
–
На сколь прекрасно это озеро… Люцерна! Luzerna! Италия! Italia!– Напевала она мелодию на стихи сонета «Сорренто» Джованни Боккаччо.– Мне бы очень хотелось приобрести почтовые открытки с этими видами для детей. Не могли ли бы Вы мне их купить на ближайшей остановке?
Этри, которая и сама коллекционировала такие почтовые открытки, была чрезвычайно любезна и, спустившись с подножки поезда на первой же станции, выбрала самые интересные, и оплатив их, принесла в купе.
–
Но ведь это дорого!– воскликнула Флош, с очевидным удовольствием принимая подношение.– И это ради мест, которые мы видели лишь мимоходом, и названия которых даже невозможно прочитать: Кюснахт! Что это такое…. Кюс…Нахт? Мой язык может поломаться, произнося такую абракадабру. Для названия заурядной станции это просто смешно! Эти швейцарские имена и названия деревенек меня ошеломляют, и затем… это слишком дорогостоящая поездка… моя скупость меня просто душит… О! Как я страдаю!
Эти словесные излияния немного развлекли Этри, и она спросила:
–
Вы пойдёте завтракать?
–
Я…? Но я совершенно не хочу есть!
–
Прошу прощения, моя дорогая… но, зная вас, я не могу не полюбопытствовать… есть ли какой-то тайный смысл в вашем нежелании пообедать?
–
О чём вы говорите? Тайный смысл? Ах! Я понимаю! Вы имеете в виду мою скупость? Впрочем… я не стыжусь вам в этом признаться. Вы же уже должны были понять, что худеть и беречь-вот мои принципы и, как говорят, яйца в моем лукошке-это две заботы, которые никогда не оставляют меня.
–
Поверьте мне, что я безмерно очарована тем, что, наконец, узнала ваши основные правила жизни… впредь я вам буду доверять.
–
Вы же так не думаете всерьёз! А как же быть с моей маленькой сумочкой, которую я не смогла оставить в Париже!
–
Что! Сумка? Какая сумка? (И она стала искать глазами Мопса).
–
Да, ту, совсем маленькую! Не ругайте меня, я туда положил лишь мои деньги… и только оба письма, которые мне прислал Ольтмар.
–
Вы меня начинаете раздражать. Вы обезумели!
–
Не совсем и не настолько! Неужели вы думаете, что я не знаю, что Ольтмар богат? Так что я его буквально культивирую…
