предназначенный исключительно для звонков Кузьмину. Палец коснулся кнопки. Засветился экран. Электромагнитный сигнал полетел туда, куда следует.
– Нужна ваша биография. Срочно.
– Я постараюсь, – прозвучало в ответ.
– Не постараюсь, а сделаю. – Григорий придал голосу предельную жесткость. – Садитесь и пишите. Прямо сейчас. Встретимся через полтора часа. Там, где обычно. – Телефон вернулся в карман. – Что еще?
– Буду готовить выпуск «Искры». Газеты настоящих коммунистов-ленинцев. Крутой, резкой, как запах давно не стиранных носков. Вдарю по КПРФ, по Квасову. И еще напишу четыре статьи: две для центральной и две местной прессы. Для начала хватит.
– Ладно, работай. Я на телевидение. Потом к этому фрукту. Вернусь часа через два…
Как приятно было слышать то, что говорила Валентина. Только Анатолий Николаевич сомневался в ее искренности – щадит его, искажает истину.
– Скажи честно: я выглядел плохо?
– Вовсе нет, – вскинулась Валентина. – Солидно. Говорил толково. Ну… волновался. Это было видно. А так… нормально.
Жаль, что он забыл посмотреть выпуск местных новостей. Деньги отвлекли его. Те, которые он получил от Юрия Ивановича. Следовало увидеть самому.
– Значит, выглядел неплохо? – Он пристально смотрел на Валентину.
– Честное слово.
Он не поверил, но не стал спорить с ней.
– Ладно. Иди. Куда ты там хотела?
– В магазин за продуктами.
– Иди. А мне биографию писать надо.
Проводив ее взглядом, Анатолий Николаевич достал чистую бумагу, ручку. Сосредоточился. Что писать? Казалось бы, все ясно, а рука не получала сигналов от головного мозга, покоилась на столе. Родился, учился, женился. Развелся. Что еще? Ах, да! Учился заочно. Все равно получалось не густо…
Биография – не роман, не повесть. В ней не принято писать о многом из того, что было на самом деле. О том, например, что его отца, в ту пору военного, уже через год после рождения Анатолия Николаевича перевели служить из Челябинска в Гусев, который до мая сорок пятого назывался Гумбинен и был частью Восточной Пруссии. Вот почему название города, значившегося в паспорте как место рождения, не находило в нём никакого отклика: что он мог запомнить за тот первый год своей жизни? Он не знал улиц и домов Челябинска, не имел там друзей; их не связывало общее прошлое. А в городе Гусеве ему жилось привольно – бегал по двору, по окрестностям, шалил. Опасность таили развалины, которых в округе хватало, несмотря на пятнадцать лет, прошедшие с конца войны. Хотя мать следила за ним, один раз он раздобыл коробку немецких патронов и стал бросать их в костер. Ему нравился тот сухой треск, который они издавали, раскалившись. Но когда пуля ранила соседа в ногу, слава Богу, не сильно, отец немедленно конфисковал опасную находку. Анатолию Николаевичу помнилась та счастливая жизнь, которая текла в служебной квартире на последнем третьем этаже добротного кирпичного дома
