, к которой мы приближались уже несколько недель. Ту, которая постепенно увеличивалась, пока не стали видны две вращающиеся вокруг нее точки поменьше, а теперь превратилась из точки в диск, отражающий свет своего солнца, в расцвеченный синевой океанов, зеленью лесов и белизной полярных шапок круг посреди темной бездны.
Наш новый дом, путешествие к которому началось задолго до того, как я родилась.
Мы – первые, кто увидел его взаправду, не в телескоп, не на компьютерных картах, даже не на бумаге на уроках рисования, которые мне дает на Бете Брэдли Тенч, а всего лишь через несколько сантиметров стекла экрана в кабине. Первые, кто увидел его собственными глазами.
– Новый свет, – говорит папа и кладет мне руку на плечо. – Как думаешь, что ждет нас там?
Я скрещиваю руки на груди и отдаляюсь от него.
– Виола? – окликает меня он.
– Я ее уже видела, – говорю я и выхожу из кабины. – Она чудесная. Ура! Не могу дождаться, когда мы до нее доберемся.
– Виола! – сердито говорит мама, когда я закрываю за собой дверь кабины.
Дверь раздвижная, поэтому даже хлопнуть ею я не могу.
Я захожу в свою маленькую спальню, и едва успеваю закрыть дверь, как раздается стук.
– Виола? – говорит отец за дверью.
– Я устала и хочу спать, – говорю я.
– Но сейчас же час дня.
Я не отвечаю.
– Мы выйдем на орбиту через четыре часа, – говорит он спокойно, совсем не повышая голос, как я, – а через два для тебя появится вдоволь работы.
– Я знаю о своих обязанностях, – отвечаю я, не открывая дверь.
Молчание.
– Все будет хорошо, Виола, – говорит он еще добрее, чем раньше. – Вот увидишь.
– Откуда ты знаешь? – отвечаю я. – Ты тоже никогда не жил на планете.
– Ну, – говорит он, оживляясь, – я просто на это очень надеюсь.
Опять это слово. Меня от него уже тошнит.
– Это мы, – сказал папа в тот день, когда я узнала новости, и хотя он пытался выглядеть серьезно, я видела, что он прячет улыбку.
Мы обедали, и он болтал ногой под столом.
– Что – мы? – спросила я, хотя легко могла угадать.
– Нас выбрали. Для высадки, – ответила мама.
– Вылетаем через девяносто один день, – добавил отец.
Я посмотрела на тарелку. Есть внезапно расхотелось.
– Я думала, выберут родителей Стефф Тейлор.
Папа сдержанно усмехнулся. Отец Стефф Тейлор был таким скверным пилотом, что едва мог пролететь от одного корабля в конвое до другого, не разбив шаттл.
– Это мы, милая, – сказала моя мама-пилот. Она летала настолько лучше, чем отец Стефф Тейлор, что нисколько не сомневалась, что выберут нас. – Помнишь, мы говорили об этом? Ты очень радовалась.
Это было правдой. Когда они сказали мне, что хотят побороться за право участвовать в высадке, я очень радовалась. И еще больше, когда Стефф Тейлор начала хвастать, что ее папу обязательно выберут.
Задание было жизненно важным. Мы оставим спящих поселенцев и остальные семьи позади и унесемся в черную бездну на маленьком разведывательном корабле. Конвой все еще в двенадцати месяцах пути от планеты. Мы доберемся до нее за пять месяцев и проведем там еще семь. Работы хватит не только родителям, но и мне самой – мы должны будем найти подходящее место высадки и подготовить его для прибытия пяти больших кораблей с поселенцами на борту.
Но почему-то думать, что нас могут выбрать, было гораздо радостнее, чем знать, что нас уже выбрали.
– Ты многому научишься, как и хотела, – сказала мама.
– Это честь, Виола, – добавил отец. – Мы первыми увидим наш новый дом.
– Если только первые поселенцы не до сих пор там, – сказала я.
Родители переглянулись.
– Ты не рада, Виола? – спросила мама с серьезным лицом.
– Если я скажу, что не рада, вы не полетите? – спросила я.
Они снова переглянулись.
И я знала, что это значит.
– Тридцать минут до выхода на орбиту, – говорит мама, когда я захожу в кабину, немного опоздав.
Она там одна.
Папа, наверное, уже ушел в машинное отделение готовиться.
Мама
