меня не видел – значит не донесёт. Лады. Лады. Чики-пуки, чики-пуки… – На полдороге вниз остановилась, всмотрелась в даль. Там, казалось, от самой земли клубились тёмно-серые тучи. Они заслоняли почти весь горизонт, сливаясь с таким же тёмным небом.
Марфа слышала, что будто бы в недрах туч иногда посверкивают молнии, а иногда на мгновение обозначаются за тучами ряды гигантских пирамид с усечёнными верхушками.
Марфа прищурилась, сморщившись, пытаясь разглядеть в тучах эти пирамиды, но ничего не углядела. Не выдержала, погрозила кулаком в ту сторону, прибавила крепкое словцо. Опасливо оглянулась, словно боялась увидеть за спиной грозную фигуру отца Георгия. «А иначе и не скажешь», – объяснила она ивовым кустам и поковыляла дальше.
Сделав несколько шагов, остановилась.
«Грубая, грубая я! Прав он, – вздохнула, подумав о зяте. – И Лизок там опять же… А я кулаком…»
Стащила рукавицу, перекрестилась, осенила крестом дальние тучи. Постояла, опираясь на палку, щуря слезящиеся от ветра глаза, прошептала молитвы.
Тропинка привела её к кладбищенскому забору, как раз к тому месту, где несколько штакетин были выломаны. Протиснувшись в дыру, Марфа только известными ей тропками, петляющими меж оград, устремилась к белевшей за чёрными соснами часовне.
– Христос воскресе! – кланялась старуха по сторонам, хотя до Пасхи было ещё ох как далеко. – Христос воскресе, православные!
Отодвинув шалёнку, приоткрыв ухо, прислушалась, как шумят верхушки сосен, стучат о кресты жестяные веночки.
– Воистину воскресе! – перевела она этот шум. – Воистину воскресе!
На дверях часовни висел огромный замок. Марфа уверенно потянула за него, замок легко поддался и открылся.
В часовне горела одна лампадка перед большой иконой без оклада.
– Святая преподобномученица Елизавета, моли Бога о нас, грешных, – зашептала Марфа, припав к иконе. Затем, просунув руку за икону, нашарила в углублении в стене маленький футлярчик губной помады. – Есть! Есть! Слава Тебе, Господи! Прости нас, грешных!
Выйдя из часовни, замешкалась, посмотрела за ограду, на окна интернатского здания. Вздохнув, зашагала в ту сторону. Обогнув интернат, Марфа, утопая в снегу, пересекла футбольное поле, поднялась на крыльцо когда-то сиявшего окнами здания. Теперь, начиная со второго этажа, стёкол в окнах не было вовсе. На первом этаже в оконных проёмах чернели набитые чем-то мешки для мусора.
– «Библиотека работает», – прочитала Марфа корявую надпись на дверях. Открыла дверь, прошла по тёмному коридорчику, наткнулась на скамейку, уронив сложенные на ней стопкой книги.
– Кто там?
Худенькая женщина в чёрном – платок до бровей – сидела за столиком. Большая свеча, закреплённая в стакане, освещала строгое, всё ещё красивое лицо.
Марфа всматривалась из темноты в сидящую.
– Кто-кто, дед Пихто! – пробурчала и вышла на свет.
– Марфа? –
