покачал головой. Младший брат вызывал у него глубокую неприязнь и озадаченность. – Откуда в тебе столько яда?
Иоанн опустил глаза. Он не желал продолжать спор и больше не проронил ни звука.
– Веди себя как следует, – напутствовал его Джеффри, – и другим жить не мешай.
Белла знала, что для Иоанна это все пустые слова. Ух как она ненавидит его! Но… этот его взгляд сквозь прищуренные веки, будто блеск острой стали… Он притягивал Беллу и заставлял дрожать от страха и восхищения. Ей очень нравилось, что Иоанн не боится ходить так близко к краю.
Генрих сидел в своей опочивальне перед огнем. Его голова бессильно упала на грудь, тело сотрясали мучительные конвульсии. Он не мог поверить, что Розамунда покинула его, что их последняя встреча оказалась прощальной. С такой глубокой раной Генрих не в силах был справиться. А ведь он король. Если сломается под тяжестью своего горя, вместе с ним рухнет и его королевство.
Уже несколько часов он пребывал в одиночестве. Единственным человеком, который посмел бы войти к скорбящему королю, был Амлен, а он уехал на Сицилию, чтобы выдать Иоанну замуж и убедиться в ее благополучном устройстве в новой жизни. С утра Генрих пытался развеять боль верховой ездой, но ему не стало легче. Только понапрасну коня заморил. Ну почему Господь не забрал вместо Розамунды Алиенору? Это было бы справедливо.
В его постели сменилось много женщин, с одними он провел больше времени, с другими меньше. Но настоящие, близкие отношения были у него только с двумя любовницами, и обе они умерли. Генрих воспринимал это как предательство. При всем своем могуществе приказывать смерти он не мог, и когда люди умирали, они забирали с собой в могилу часть его души. А он оставался жить с незаживающей раной.
Скрипнула дверь. Генрих поднял голову, готовый накинуться с бранью на того, кто нарушил его покой. К удивлению короля, это оказался младший сын. Мальчик на цыпочках крался в комнату.
– Чего тебе надо?
Иоанн замер.
– Ничего, папа. Просто я оставил тут свой нож. – Он указал на кожаные ножны, лежащие на табурете перед камином.
Генрих потер переносицу:
– Из-за такого пустяка ты решился побеспокоить меня?
– Я хотел посмотреть, как ты себя чувствуешь, – обезоруживающе добавил Иоанн.
– Тогда смотри.
Король и сам уставился на сына в тусклом сиянии свечей. Они уже почти не давали света, потому что никто не заменил коптящие огарки. Мальчик походил на полудикого кота, который крадется в тени, навострив уши. Если Иоанн интересуется самочувствием кого бы то ни было, значит на это у него есть корыстная причина. Но Генриха ничья корысть сейчас не волновала.
– Дам я тебе один совет, – сказал он. – Ожесточи свою душу. Мир – суровое место. Никому не доверяй, особенно тем, кто улыбается тебе, потому что в один прекрасный день они все украдут у тебя, и когда это произойдет, предательство покажется тебе таким горьким, что ты не сможешь дышать.
Иоанн взял с табурета ножны и вытащил нож, чтобы
