Но не мог знать Гердаш, что Халиф уже расправился с его самым младшим братом, с любимцем его Бажидой. Сотворённый дождь потушил пожар в хижине, но ни Малекка ни Гердаш не спаслись – добрые образы не получались у рыжеглазого горемыки. Обгоревшая избёнка, раздробленный молнией труп Халифа и убегающий человек с бешеными криками, что он этого не хотел – это последняя сцена из жизни Гердаша.
Место правителя не пустовало, и фараоном стал один из многочисленных детей Баши от наложниц. Это был настоящий тиран – Кэгорт. Но во время его властвования окончательно угасло неожиданно встрепенувшееся пламя свечи величия Сэндории. Он умер, не оставив потомства, и колено Баши затерялось в бесконечных придворных интригах, сплетаемых из паутины власти.
«Читал, и образы иные оживали»
«Перестань гневаться и оставь ярость»
Это был лучший день за последний год. Лат заходил в дом, и за плечами у него висела целая котомка хлеба и другого съестного. Те ковардашки и объедки, которые они нашли неделю назад в разваленном погребе где-то посреди Палестины, можно было выкинуть. Теперь они могли есть, не испытывая к еде и к себе отвращения.
– Настоящий королевский обед, – сказала Суписта, выставляя на стол продукты, принесённые Латом.
– Нам дадут ещё. Нам нечем пока заплатить, но мы будем работать и зарабатывать своё пропитание, – отвечал довольный Лат.
Бахия в предвкушении предстоящей пирушки урчал в углу, обсасывая деревянный сухарь.
– Бог смилостивился к нам, мы не умрём от голода, дети мои, – прошептал с кровати старина Дувмат.
– Что за Бог? Отец, это великолепный Баши смилостивился, и его добрый советник Ёсфот, только поэтому мы сегодня не продолжим голодную агонию перед смертью, – перечил Лат.
– Нет, – рассердился Дувмат, – Баши и этот Ёсфот – они простые люди, наделённые властью.
– Но и ты кланялся им обоим, отец, – перебивал Лат.
– Да, кланялся, – соглашался подхриповатый Дувмат, – моё самолюбие превратилось в прах с первым огрызком, найденным на улицах Пусторы. Когда я и мы все неделями не держали во рту травинки, когда я вместе с вами работал на богачей Валерана и Шилдана, не покладая рук, чтобы заслужить эту травинку из их оскудевающих амбаров, а сегодня они – эти богачи – пришли с нами в Сэндорию на поклон любым фараонам. Умерло самолюбие вместе с нашим умершим от голода мангустом Вишли, когда мы доедали его останки, ты же помнишь, Лат. Если есть единственный способ сохранить жизнь, то я сделаю это, ибо Бог оставил меня жить однажды, и я не стану транжирить его милосердие. Унижение – это не самое худшее в жизни. И пусть хлеб есть у этого Баши, но даёт его нам Бог.
– Тебе видней, отец, – нехотя отвечал Лат.
Краски дня постепенно насыщались. Суписта сготовила из принесённых продуктов поистине королевские
