сменил Лат. Он просил и умолял, чтобы ему вернули, то есть уступили, рабочее место.
– Мне это очень необходимо, – уверял он.
Но Лата не было дома, а все эти напрасные уговоры Челобы были сродни воды в решете. Ужасные рассказы о том, что родные дети Кустантэ гонят его, якобы бездельника, из дома: пусть не живёт на чужих харчах, – сильно тронули Челобу. Она даже поговорила об этом с мужем, когда тот вернулся с работы. Вскоре вновь появился бывший банщик, и теперь он уже рассказывал о своей невыносимой жизни Лату. Лат, несмотря на его жёсткость, был порядочным человеком. Он вошёл в положение Кустантэ и обещал подумать. Только Гронко, который дважды слышал один и тот же заученный монолог о никудышной жизни в исполнении Кустантэ, не верил ему.
– Отец, – говорил Гронко, – верь не словам, верь мыслям, их ты можешь прочитать только в его глазах. Даже плачущие глаза могут лгать.
Лат удивился. Таких здравомысленных слов от своего сына ему ещё не приходилось слышать. «Как же он вырос!» – думал Лат и радовался. Откуда, решите вы, Гронко почерпнул эти идеи? Он был очень мыслящим человеком, его мысль работала с большей скоростью, чем у большинства его сверстников. Впоследствии он станет знаменитым мудрецом, но рассказы о нём сохранит лишь Великая Летопись.
Лат решил сам найти этого бывшего банщика и снова поговорить с ним. Он шёл в район, где предположительно жил Кустантэ и обдумывал, что сказать этому жалкому старику. У прохожего он поинтересовался:
– Подскажите, пожалуйста, где здесь живёт Кустантэ, бывший банщик фараона, и его семья.
– Да, вон дом ополоумевшего деда, – отвечал прохожий, – только нет у него никакой семьи, и никогда не было. Если только мы об одном и том же человеке говорим?
– Не знаю, спасибо, – небрежно ответил Лат и пошёл в дом, на который указал прохожий.
Мысли Лата уже перепутались. Он не знал, что думать. Нет семьи, означало, что нет детей, которые выгнали бы его из дома за иждивенничество. С твёрдым решением всё выяснить Лат стучал в дверь Кустантэ. Дверь открыл не ожидавший ничего подобного бывший банщик и сразу, не дав времени Лату на расспросы, начал гнуть свою линию:
– Я – лучший банщик. Когда натираешь мылом спину фараона, как приятно оно скользит по коже, оставляя пенный след. И ты знаешь, что главное – не уронить его. Мыло очень хорошо прячется в воде. Пока оно в руках, оно послушно, но в воде даже рыба более покладиста.
Слушая этот бред, Лат сердился.
– А полотенце, – продолжал Кустантэ, – оно собирает в себя все капельки, зацепившиеся за тело, но необходимо смахнуть все. Он чистый, фараон чист. Пусть он убивал, пытал и казнил, но банщик смоет эту грязь с него исповедальной водой и очистит. И чистенький фараон.
– Я не хочу этого больше слышать, – перебил его Лат, – ваша ложь не принесла вам пользы, я остаюсь на своём месте.
– Нет, вы не понимаете, – полз старик Кустантэ за Латом, – никто не вправе мыть
