определял ее по-разному, иначе расставляя акценты. Нельзя, однако, считать Керенского «центристом» – вернее было бы говорить о доходящей до оппортунизма, но искренней и в то же время прагматичной идеологической пластичности. Такая неопределенность взглядов мешала Керенскому стать вождем какой-то одной партии, одной влиятельной группы, но именно она же позволяла ему считаться «своим» в различных кругах, а это было важно для той роли организатора межпартийных соглашений, той миссии строителя широкой оппозиционной коалиции, которую он взял на себя.
Оценить вклад лидера фракции трудовиков в организацию подполья сложно. Историк партии социалистов-революционеров М. Мелансон полагает, что эсеры-подпольщики пытались использовать Керенского и контролируемые им ресурсы в своих интересах, но отвергали его руководство[169]. Другие подпольщики также обсуждали отношение к Керенскому, влияние которого возрастало. Революционеров, очевидно, привлекали и денежные средства, находившиеся в его распоряжении. По-видимому, вопрос об использовании этих ресурсов А. Г. Шляпников и поставил перед В. И. Лениным. Во всяком случае, в своем ответе в сентябре 1915 года лидер большевиков аттестовал Керенского как «революционера-шовиниста» – с представителями этого направления нельзя было создавать каких-то блоков, однако следовало использовать их выступления, оказывать взаимные технические услуги. Письмо Ленина можно было трактовать и как совет воспользоваться ресурсами Керенского, и как призыв к совместным действиям во имя уничтожения режима: «…отношения должны быть прямые, ясные: вы хотите свергнуть царизм во имя победы над Германией, мы для интернациональной революции пролетариата»[170]. Как видим, те различные комбинации широкого фронта оппозиционных сил, которые пытался создать Керенский, могли включать даже большевиков. Опыт разнообразных переговоров во время войны, в том числе переговоров безуспешных, влиял и на действия их участников в дни Февраля, и на взаимные оценки. Так, первоначальная сдержанность некоторых видных большевиков в их оценках Керенского могла быть связана и с совместной деятельностью в предреволюционный период.
В 1917 году о контактах с Керенским вспоминали и другие большевики. К примеру, И. Степанов в конце августа опубликовал статью, в которой коснулся жизненного пути Керенского, к тому времени уже возглавлявшего Временное правительство. Автор вспоминал о своей встрече с будущим министром в ноябре 1916 года: по словам Степанова, лидер трудовиков в это время «полевел», но в рабочих выступлениях видел руку Охранного отделения и императорского двора, который он считал германофильским[171]. Можно предположить, что видный большевик хотел таким образом дискредитировать главу Временного правительства: Керенский-де не понимал истинных мотивов рабочего движения, его подлинной природы, а это предполагало, что политик не представлял истинных настроений масс, был от них оторван.
