успешно использовал «дело Мясоедова» для обличения «измены в верхах». Депутат направил письмо председателю Государственной думы М. В. Родзянко, требуя немедленного созыва Думы. Не приводя доказательств, Керенский писал, что «измена свила себе гнездо» в Министерстве внутренних дел, где якобы «спокойно и уверенно работала сплоченная организация действительных предателей». Эти силы-де оказывали «враждебное противодействие успешному окончанию внешней борьбы». Керенский выдвигал обвинение не только против какой-то группы чинов министерства – он обличал все могущественное ведомство: «…руководящие круги МВД весьма прикосновенны к тому влиятельному у нас политическому течению, которое считает настоятельно необходимым скорейшее восстановление тесного единения с берлинским правительством». Спасти страну – обязанность избранников народа: «Государственная Дума должна сделать все, чтобы оградить нацию от гнусного удара в спину»[174]. Письмо Керенского получило широкое распространение, некоторые современники целиком переписывали его в свои дневники. По данным Охранного отделения, письмо живо обсуждали в «партийных кругах» студенчества, размножали на гектографе. Листовки с его текстом распространялись в столичном университете, это вызвало возбуждение даже среди умеренных студентов, а левые студенческие группы – социал-демократы и эсеры интернационалистских взглядов – пытались использовать данный текст для антивоенной пропаганды[175]. Письмо Керенского издавали даже большевики[176]. Оно распространялось в Москве, Харькове, Киеве, Кронштадте, а в Юрьеве (Тарту) появились листки с переводом его на эстонский язык. Немало экземпляров письма попало в действующую армию[177].
Обстановка нарастающей шпиономании и ксенофобии эпохи мировой войны привела к появлению конкурирующих теорий заговора. Чуть ли не все политические силы России использовали в своих целях германофобию, правые же конспирологические построения были окрашены в цвета антисемитизма и англофобии. Оппозиция все упорнее говорила о придворной «немецкой партии», желающей сепаратного мира, получили распространение и слухи о «заговоре императрицы»[178]. После революции некоторые невероятные теории заговора временно приобрели статус достоверной информации; соответственно, их творцы и распространители наделялись репутацией смелых патриотов, разоблачавших измены «старого режима». Ненависть к полиции, прекратившей свое существование после Февраля, способствовала тому, что память о «разоблачении» Керенским «заговора МВД» служила повышению популярности революционного министра.
Создавая собственную версию «удара в спину» российской армии, Керенский обличал конспирологические построения своих политических противников. В годы войны некоторыми правыми политиками и высокопоставленными военными распространялись и слухи о том, что в прифронтовой полосе еврейское население
РГИА. Ф. 1405. Оп. 539. Д. 773. Л. 2–2 об. Фактическим автором письма был, по-видимому, публицист Д. В. Философов. См.:
РГИА. Ф. 1405. Оп. 539. Д. 773. Л. 1–1 об.;
РГИА. Ф. 1405. Оп. 530. Д. 1127. Л. 3–3 об. Письмо было использовано даже в листовке Петербургского комитета большевиков, изданной в феврале 1915 года:
Александр Федорович Керенский (По материалам Департамента полиции). С. 14–16;
См.:
