Так в тэизме решается труднейшая философская проблема: вывести все мировое разнообразие из одного основания так, чтобы одновременно была невозможна обратная операция – сведение всего разнообразия к чему-то одному. Если сведение возможно, то само выведение теряет смысл: многообразие оказывается содержательно пустым, бескачественным, всего лишь иллюзорной игрой разностей, в которые облекает себя единое. Материализм в этом смысле недалеко отстоит от идеализма, поскольку все многообразные формы бытия оказываются видоизменениями лишь самой материи, ее красочной и призрачной Майей. Напротив, выводя мироздание из The, мы получаем то множество разделенных между собой и определенных внутри себя сущностей, по отношению к которым «the» выступает уже не только как первая, но и как «одна из» – как артикль-первослово, придающее определенность другим словам в сочетании с ними. Иначе говоря, в самом понятии «the» заключено движение понятий за его собственный предел.
В русском языке это определительное, артикулирующее начало, вследствие отсутствия артиклей, выражено не столь ясно, как в европейских. На первое место выдвигается другое фундаментальное свойство, выраженное предлогом *«в».
*«» Альтерология, В, Всеразличие, Грамматософия, Микрометафизика, Реалогия, Существоведение, Теомонизм, Умножение сущностей, Универсика, Частотный словарь как философская картина мира
Учение. С. 227–231.
УМНОЖЕНИЕ СУЩНОСТЕЙ
УМНОЖЕНИЕ СУЩНОСТЕЙ (proliferation of essences, multiplication of essences). Принцип множественного истолкования какого-либо явления, которое в разных системах описания наделяется разными смыслами, выводится из различных сущностей и первооснов.
Этому препятствовал постулат, действовавший в философии задолго до английского философа Уильяма Оккама (XIV век), которому приписывается известная формулировка: «Сущности не следует умножать без необходимости» (Non sunt multiplicanda entia sine necessitate). Подчиняясь этому принципу, философия старалась сводить максимум явлений к минимуму сущностей, а в идеале – к одной сущности, которая отождествлялась с Богом или на которую переносился божественный статус («божественный разум», «божественная воля»). Запрет на умножение сущностей фактически означал призыв к их сокращению до единицы.
Не случайно этот принцип получил название «бритвы Оккама», так как предполагал отсечение «лишних» сущностей. На вопрос Наполеона Лапласу, почему тот в своей системе мира ни разу не упомянул Бога, ученый ответил, что не нуждается в этой гипотезе. «Бог» – та «излишняя» сущность, которая не требуется для объяснения физических или астрономических явлений, выводимых из естественных причин. Для самого Оккама его «бритва» как раз служила инструментом отрезания всех сущностей, кроме Бога. Зачем нужны разные причины для объяснения тех или иных явлений, если все они могут быть сведены к воле и промыслу Бога? И если впоследствии,
