рабстве, о Версале, о каких-то желтом, черном и красном интернационалах. Посмотрим, что завтра расскажет Гитлер.
22 апреля 1932 г.
Вчера я пережил самый интересный день в своей жизни. Я, кажется, многое понял, и у меня как бы раскрылись глаза. В 5 часов за мной зашел Фред, и мы отправились на митинг в Спортпалас. Как только мы попали в огромный зал, я догадался, что здесь не должно быть скучно. Вдоль стен и в проходах стояли вытянувшиеся ряды штурмовиков. Многие из них держали правую руку в кармане. Там, наверное, «конфеты от кашля»[8]. На моих глазах они здорово избили какого-то парня и выбросили его с окровавленным лицом на улицу. В публике говорили, что это был коммунист, которого узнал один из штурмовиков.
Передняя часть зала и трибуна не освещены. В зале шумно. Вдруг раздается сигнал фанфар. Немедленно устанавливается полная тишина, все с напряжением ждут. Я себя как-то странно чувствую. Хор поет песню Хорста Весселя. Я ее записал, чтобы запомнить:
Дорогу коричневым батальонам,
Освободите путь штурмовику!
На наше знамя смотрят миллионы.
Наступит день и хлеба и свободы!
В последний раз трубят тревогу,
Мы все стоим, готовые к боям!..
Вскоре Гитлера знамена загорятся над Берлином,
Скоро наступит конец рабству и позору.
Знамена выше, ряды сомкните крепче,
СА идет все тем же твердым шагом.
Друзья, убитые Ротфронтом и реакцией,
Идут невидимыми среди нас.
Потом опять наступила тишина. Затем раздался гром барабанов, трибуну осветили яркими прожекторами. Впереди стоят штурмовики с красными знаменами; посредине на знаменах белый круг с черным – гакенкрейц[9]. Вдруг знаменосцы расступаются. Быстрыми шагами на трибуну подымается небольшой человек в форме штурмовика. В зале раздается невероятный рев:
– Хайль Гитлер, хайль!
Но некоторые, как и я, сидят спокойно. Сзади меня кто-то толкает кулаком в спину:
– Встань, свинья! Ты разве не узнал вождя!
Я встаю. Приветственные крики продолжаются несколько минут. Гитлер протягивает руку – все отвечают тем же. Гитлер опускает руку – все садятся. Полная тишина.
Гитлер начинает говорить. Он рассказывает о том, как, еще будучи простым солдатом, решил спасти Германию и немецкий народ, как он сидел в крепости, посаженный туда предателями и изменниками.
Я начинаю дремать – оказывается, и здесь скучища. Мой сосед, видя, что я клюю носом, толкает меня локтем и говорит:
– Подожди, дальше будет интереснее.
Через несколько минут Адольфа Гитлера как будто что-то подбросило, голос его стал пронзительным, лицо судорожно сжалось.
Гитлер говорил почти два часа, и, когда он кончил, многое мне стало ясным. Германский народ страдает потому, что его продали французам Эберт,
«Конфетами от кашля» на фашистском жаргоне называются пули
Гакенкрейц – фашистский знак
