бы нас, не найдись в моем городе подлеца, отворившего ворота. Не только мечи и корабли служат оружием этому врагу, но и черные людские души. Я пришел, чтобы спасти тебя и твою империю, и в награду прошу одного: утопи Рим в крови.
Незнакомец застыл на миг с горящими глазами, с занесенным над головой кулаком. И столь грозная, столь сильная аура его окружала, что даже дикого вандала пробрал благоговейный страх.
Затем, царственным жестом запахнув пурпурную мантию, гость вышел за дверь.
– Стой! – крикнул король, но тот, к кому он обращался, уже исчез.
Хромая, Гейзерих подошел к двери, распахнул ее и выглянул на палубу. На корме горел светильник. Из трюма, где усталые гребцы ворочали весла, воняло немытыми телами. В тишине раздавался мерный скрип уключин, те же звуки доносились с других галер, движущихся призрачной длинной вереницей. Луна серебрила волны, белила палубы. Возле двери в каюту Гейзериха стоял одинокий страж. На позолоченном гребнистом шлеме, на римском доспехе-лорике играли лунные отблески. Воин отсалютовал королю коротким копьем.
– Куда он подевался? – спросил Гейзерих.
– Кто, мой повелитель? – опешил воин.
– Тот, кто вышел из моей каюты, дурень! – рассердился король. – Высокий человек в пурпурной мантии.
– После того как удалились Гунгайс и остальные, никто не выходил, – ответил вандал, недоумевающе глядя на своего властелина.
– Лжец! – В руке Гейзериха полоской серебра сверкнул меч.
Побледневший воин попятился.
– Клянусь Одином, не было тут никого! – повторил он.
Гейзерих пристально посмотрел в бледное от страха лицо. Он хорошо разбирался в людях, поэтому понял: страж не лжет. У короля мороз прошел по коже. Ни слова больше не говоря, он заковылял к каюте Атаульфа и, постояв возле нее несколько секунд, распахнул дверь.
Атаульф лежал на столе. Достаточно было одного взгляда на багровое лицо, выпученные и остекленевшие глаза, черный прикушенный язык, чтобы понять, что с ним случилось. В шею свева врезался шелковый шнурок Гейзериха, завязанный на морской узел. Возле мертвеца лежали перо и пергамент. Схватив листок, Гейзерих расправил его и с трудом прочитал:
Ее величеству императрице Рима
Исполняя Вашу волю, я постарался уговорить варвара, которому служу, чтобы он повременил со штурмом столицы до подхода ожидаемой Вами помощи из Византии. После победы я отведу его в условленную бухту, где Вам легко удастся запереть и уничтожить его флот. Я…
Письмо заканчивалось бесформенной закорючкой. Гейзерих взглянул на труп, и вновь по шее побежали мурашки, а коротко подстриженные волосы встали дыбом. Незнакомец бесследно исчез, и вандал знал, что уже никогда его не увидит.
– Рим еще заплатит за это, – зловеще прошептал король.
Носимая им на людях маска спокойствия исчезла, ухмылка походила на оскал голодного волка. В гневном блеске глаз угадывалась страшная судьба,
