style="font-size:15px;"> В сарае нас встретила обычная тишина, потревоженная вспугнутой с пола стайкой воробьев. Собаки в ожидании корма лениво дремали на своих местах. Нурка куда-то убежала.
– Да вы гляньте ось сюда, – сказал дед Тихон, показывая на конуру Нурки.
Я глазам своим не поверил! В будке Чирва кормила Нуркиных щенят. Она лежала на правом боку, а у сосков копошились живые рыжие комочки, сладостно чмокая крошечными ртами. Голова Чирвы находилась у самого входа, уши были насторожены, а глаза переполнены блаженством.
Мы еще не успели подойти к ней, как она, видимо, уловила своим тонким чутьем приближение Нурки, мгновенно вырвалась из будки, шмыгнула в свою конуру. Но, выскакивая, Чирва вынесла к краю будки двух щенят. Один из щенят был пестрый, большеголовый…
Нурка, прибежав в сарай, нырнула в конуру и закрыла вход своей недружелюбной мордой.
Дед Тихон стоял обрадованный, умиленный всем случившимся, не зная, что и сказать.
Так вот почему Чирва сильно похудела, всегда была такой озабоченной, попрошайничала! Еще бы, кормить шестерых щенят, не получая, как Нурка, добавочного пайка для «кормящей матери!».
Нам не удалось проникнуть в другую тайну, которая не меньше, чем пропажа пестрого щенка, поразила нас: какое чувство побудило Нурку украсть у Чирвы ее единственного щенка? Может быть, она угадала в этом большеголовом щенке талант зверовой лайки и не надеялась, что молодая, неопытная мать разовьет в нем эту способность, взяла щенка под свой надзор. А может, Нурке мало было своих щенят для удовлетворения материнского чувства, и она по праву сильного присвоила чужого щенка. Многое еще в жизни животных лежит за чертою нашего понимания и познаний.
Прошел год. Разобрали рыжих, повзрослевших Нуркиных щенят полевые подразделения. Но, как ни странно, Нурка продолжала ревностно опекать пестрого кобелька – Загрю. Рос он на удивление быстро и в его экстерьере все отчетливее проступали черты сибирской лайки. Все статнее становился, но, казалось, все больше глупел. Рос неласковым, ленивым. Мы бы сразу избавились от такой собаки – ни к чему в тайге лодырь! – но у нее оказался еще один покровитель – дед Тихон. Старик был убежден, что у Загри еще не кончился щенячий возраст, что все это пройдет и он непременно совершит какой-то подвиг, и ни за что не хотел расставаться с ним.
Собаки в экспедиции несут тяжелый труд. Невозможно представить нашу работу без этих умных, выносливых животных. На собачьих упряжках мы перебрасывали грузы, пересекали огромные пространства тундры и тайги, а в трудные времена, когда над лагерем нависала угроза голода, собаки помогали нам охотиться, добывать лосей, медведей, сокжоев.
Время шло, а Загря никак не мог выйти из «щеньячего» возраста. Мы же в конце концов смирились с его присутствием, с его удивительной ленью. Но, когда мы хотели похвалиться своими породистыми собаками, показывали Загрю. Это было единственным утешением за долгое терпение к нему.
Помню, осенью мы пробирались
