старые люди сказывали, что в Ильмень течет 300 рек. Естественно, что все эти реки, протекавшие к одному устью, связали и само население в одно целое, которое как племя носило собственное имя славян. А если имя славяне, как очень вероятно, прежде всего показалось на западе вместе с именем немец-германец – в той стране, где славяне, гранича с немцами, хотели себя обозначить «словесными», в противоположность «немым» – немцам, то это обстоятельство может указывать если не в полной мере, то весьма значительной долей на западное происхождение новгородского славянства, именно с Венедского Птолемеева залива – от устьев Одера и Вислы, отчего соседние чудь-эстонцы и до сих пор называют русских виндлайнэ, венелайнэ. Поморских славян, конечно, занесла в нашу страну торговля меховым товаром. Несомненно, что они первые при помощи нашего славянства открыли путь «из варяг в греки». Когда это случилось, история не помнит, но вероятное соображение всегда останется на стороне того предположения, что одноплеменникам пролагать путь по своей же земле было естественнее, чем пускать по ней чужой народ – готов или норманнов. Во всяком случае, это совершилось еще задолго до известного начала нашей истории, о чем подробнее мы будем говорить в другом месте.
Итак, Ильменская область вместе с областью кривичей, живших наверху Западной Двины, тянула больше всего в Балтийское море и, стало быть, на запад, в Европу. Однако этот путь в Европу был так крив и обходист, что никак не мог принести нам той пользы, какую следовало бы ожидать. Вернее сказать, это было из нашей страны волоковое окно в европейскую сторону, сквозь которое стесненным путем и проходили наши связи с европейским миром. Впоследствии это окно было совсем даже закрыто, заколочено европейскими врагами.
Но надо сказать, что это окно потому и существовало, потому и возродилось на этом месте, что в нем имело нужду больше всего европейское побережье Балтийского и Немецкого[15] морей. Ильменские славяне в этом случае были только посредниками торговли между европейским севером и внутренними областями нашей страны. Притом в Старой Ладоге, древнейшем поселении наших славян у входа в Балтийское море, и в Новгороде, который, быть может, был только Новой Ладогой, европейцы, по крайней мере скандинавы, получали не одни меха: сюда привозились греческие и восточные товары, особенно дорогие цветные ткани, шелковые, золотые, шерстяные, и различные индийские пряности, которые на дальнем европейском севере представляли вообще большую редкость. В Новгороде такие товары могли появляться только посредством его сношений по Волге с далеким востоком, а по Днепру с греческими городами, по крайней мере с Византией.
Поэтому открытие пути «из варяг в греки» по Днепру нужно относить к очень давнему времени, ибо в VI веке по всем признакам он, несомненно, уже существовал. Отсюда становится очень понятной необыкновенно тесная связь Новгорода с Киевом, которой прямо открывается наша история еще при Рюрике. Отстранив ученые
Совр. Северное море. (
