верную службу лук в складках плаща и набросил на голову капюшон. Гибкая фигура скользнула в заросли, не потревожив ни одного листочка, ни одной веточки, и быстрым шагом направилась прочь от остывающих трупов. Ирония судьбы – предатель рядом с тем, кого предал.
Ленот уходил все дальше и дальше с места убийства, благополучно избегая встречи с нежелаемыми свидетелями, в чем немалое подспорье оказывало эльфийское родство. Душа его ликовала – он смог выполнить задание, а значит – падения ненавистного Конклаву герцогства осталось ждать недолго. И основная заслуга в этом бого угодном деле – его.
Убийца удалился уже очень далеко, когда до его слуха донесся изрядно ослабленный расстоянием крик. И такая всепоглощающая ярость звучала в этом вопле, что Ленот вздрогнул, почувствовав страх, и даже привычное, всегда оказывающее успокаивающее воздействие, прикосновение к луку не помогло побороть его до конца…
Вышедшие к ручью воины замерли на месте, увидев кровавое побоище. Здоровенный орк, как котят отшвырнул их в сторону, и бросился к телам. Тяжелый орог-фальч[5] в его лапищах обманчиво легко взлетел вверх и с размаху врубился в землю, разбросав во все стороны мелкие осколки камней попавших под удар клинка.
Каменная шрапнель пробороздила несколько длинных, кровавых царапин на щеках орка, но он, казалось, вовсе не почувствовал боли. Упав на колени перед лежавшим лицом вниз Данхельтом, умирая принявшим свой привычный облик, Тханг с величайшей осторожностью перевернул его на спину, придерживая, что бы не зацепить обломок стрелы. Глянул в закатившиеся глаза и завыл как зверь, запрокинув лицо к равнодушным небесам. Завыл, выплескивая в бессвязном крике рвущую сердце на куски боль. Завыл так, что неслабые духом воины испуганно отпрянули назад, а кони, взбесившись, рвали поводья из рук и вставали на дыбы.
– Кто-о-о-о?!!
Но разве небеса ответят…
…На Острове Драконов, за многие сотни миль от места событий, лежавший на утесе величественный красный дракон – старейший и мудрейший из всего крылатого племени – склонил гордую голову, отдавая дань памяти погибшему сородичу, и замер, недвижим как скала, только подрагивал длинный кончик хвоста, да из-под горестно опущенных век потекли, переливаясь в солнечных лучах, прозрачные как брильянты слезы…
Старый Эрно Альтин скрипнул зубами, когда судорога скрутила правую руку. Боль была такой сильной, что граф чуть не свалился с коня, выпустив поводья. Молодой, горячий жеребец, не чувствуя больше твердой руки наездника, рванул вперед во весь опор. Двое сопровождавших Эрно подчиненных из Тайной стражи быстро сообразили, что с начальником происходит что-то неладное, и рванули следом. Правый, поравнявшись с конем графа, гибко извернулся и перехватил поводья, вынудив скакуна замедлить бег. Левый поддержал начальника, когда того мотнуло в сторону, едва не выбросив из седла.
Глава Тайной стражи заставил себя выпрямиться в седле, оттолкнул
