успела обзавестись кабельным телевидением.
– Не совсем, – ответил европеец. – Но в принципе очень похоже.
Вокруг были трапы, широкие лестницы, подъемники и прочий механический хлам. Шлюзовые камеры, лаборатории, оружейные отсеки… Мебель – да, здесь даже стояла мебель, – смотрелась громоздко и неуклюже, как если бы лишняя тяжесть не могла никому помешать. Из пузырей управления открывался вид на края Стикни; выше нависал Марс, а ниже, среди рабочих огней, копошились крохотные моравеки. Общие столовые, камбузы, каюты отдыха и душевые предназначались, как поспешил объяснить Манмут, для желающих людей-пассажиров на случай, если таковые появятся.
– И сколько пассажиров сюда влезет? – осведомился Хокенберри.
– Самое большее – десять тысяч, – отозвался провожатый.
Мужчина присвистнул.
– Ну, прямо Ноев Ковчег!
– Нет, – покачал головой европеец. – Лодка Ноя составляла триста локтей в длину, пятьдесят в ширину и три десятка в высоту, что в переводе означает соответственно четыреста пятьдесят, семьдесят пять и сорок пять футов. К тому же там было всего три палубы общей вместимостью миллион четыреста тысяч кубических футов и тоннажем тринадцать тысяч девятьсот шестьдесят тонн. А наш корабль не только в два раза выше, но и в полтора раза шире диаметром, хотя местами раздувается еще больше, и вмещает он аж сорок шесть тысяч. Так что по сравнению с этим судном отец Иафета, Сима и Хама построил мелкую шлюпку.
Схолиаст не нашелся, что сказать в ответ.
Между тем собеседники зашли в маленькую стальную клетку лифта и начали спускаться палуба за палубой, мимо трюмов, куда вскоре собирались поместить подлодку Манмута – «Смуглую леди», мимо «хранилища зарядов», как окрестил его моравек. Ученому почудился в названии некий военный оттенок; однако вопросы он решил оставить на потом, теша себя надеждой, что ошибся в подозрениях.
Орфу встретил их в машинном отделении. Хокенберри выразил радость, увидев ионийца с полным набором ног и сенсоров (хотя и без настоящих глаз, как он вскоре сообразил). Несколько тягостных минут приятели беседовали о Прусте и скорби, прежде чем возобновить прогулку по судну.
– Даже не знаю, – начал наконец схолиаст. – Однажды вы рассказывали о корабле, на котором летели с Юпитера, и я думал: вот это технологии! А здесь, куда ни взгляни, все такое… похоже на…
Огромный краб загромыхал изнутри. Ученому не в первый раз подумалось, что, разговаривая, этот моравек напоминает Фальстафа.
– Полагаю, ты воображаешь, будто попал в машинное отделение «Титаника».
– Ну да. А что, так и задумано? – Хокенберри очень старался не выставить себя бóльшим невеждой в подобных вопросах, чем это было на самом деле. – Я хочу сказать, ваши технологии создавались на три тысячи лет позже «Титаника»… или даже моей смерти в начале двадцать первого века. Почему же вот это все?…
– Видишь
