Объяснять это долго и трудно, а объяснить невозможно. Поэтому скажу просто и коротко: мне всегда было интересно, как человек обращается с отведенным ему временем и как он относится к времени других, ведь правило «опоздание – это кража чужого времени» никто не отменял.
Поэтому назавтра я вышел из дому немного заранее, чтобы увидеть, когда подъедет обещанная Канем машина. Машина прибыла ровно без пяти шесть и стала аккуратно напротив подъезда. Это был неприметный серенький форд, не новый, но надраенный до блеска.
За рулем сидел тот самый, похожий на шакала вьетнамец, с которого я начал вчерашнее «показательное выступление». Это же надо, до чего крепкая у него башка, я-то думал, что он отлеживается после сотрясения мозга. Когда он вышел из машины, чтобы открыть мне дверцу (молодец Кань, как он его выдрессировал), я понял, что на этот раз он был с оружием. Не знаю как, но я «чую», когда у человека есть огнестрельное оружие. Это как запах. То ли металла, то ли пороха, то ли огня. А может, вообще не запах, а просто похожее чувство. Оно появилось у меня уже во время войны, когда я «шпионствовал» в Сайгоне. Когда я, вернувшись, спросил у Вана, что это такое, тот завел речь совсем о другом.
– Как ты думаешь, почему я такой удачливый охотник?
– Такой опыт и такое мастерство, разве этого мало?! – удивился я.
– Но есть охотники моложе, сильнее и намного злее до охоты, чем я. Тем более все они используют огнестрельное оружие. Причем на выбор, хочешь американское, хочешь советское, хочешь автомат, хочешь снайперская винтовка с оптическим прицелом.
Насчет оружия у нас с Ваном были принципиальные разногласия. У меня при упоминании АКМ губы сами растягивались в улыбке, а у «каменного» Вана начинали дрожать руки, когда он брал (с моей, разумеется, подачи) его в руки.
Вообще для меня вопрос был достаточно неожиданным. Я просто знал, что Ван – это лучший во Вьетнаме мастер, лучший учитель, лучший охотник. А как же иначе. Понятное дело: «Мой мастер лучший в мире». И точка, на этом мирная часть беседы заканчивается. Но вот почему он лучший?
Видя мое недоумение, Ван не стал тянуть и объяснил сам.
– Мастерство, это, конечно, само собой. – Он самодовольно разгладил бороду. – Никто из нынешних сопляков не убьет тигра одной стрелой и не выйдет на него с ножом, если одной стрелы окажется недостаточно. На это способен только старый Ван. Но есть еще одно. Никому из них не удается так легко подойти к тигру на расстояние выстрела, как старому Вану. Почему?
– Ну это-то как раз вполне понятно: старый Ван умеет передвигаться в джунглях незаметнее тигра.
– Конечно. А еще?
– Не знаю, – начал раздражаться я. – Если старый Ван захочет, он сам мне скажет.
– Скажет, скажет, – засмеялся Ван. – Теперь ты не тот сопляк, которому можно было отвечать или не отвечать. Теперь ты и сам охотник хоть куда. – Тут он вдруг перестал смеяться и тяжело вздохнул. – Увы, не на тигров… Но к делу. Я намного легче подбираюсь к тигру, потому что он не боится меня. Он вообще не слишком боится человека, он боится
