рушить все новые и новые камни на головы пока еще невинных.
Руперт слушал – схватившее за горло бешенство лишало возможности возражать, лейтенант мог разве что садануть дверью и выскочить в коридор, где стенала одинокая Гудрун. Он так и сделал бы, если б не родился Фельсенбургом, а Фельсенбурги отступают исключительно под барабанный бой и развернув знамена. Мысль Олафа была понятна и страшна, осмысленных возражений прямо сейчас не находилось, и при этом с каждым словом Ледяного в лейтенантской душе крепла уверенность: все не так! Не для того истекал кровью Лёффер и плясало солнце, чтобы жители Ротфогеля валились на колени перед лжерегентом. И Бермессер с гаденышем Троттеном получили свое. Трусам, клеветникам и подхалимам место в петле, а Создатель – что ж, пусть судит по-своему, по-вечному… Потом.
– Ты не согласен, – резко бросил Кальдмеер, – я вижу. И ты умеешь увлекать за собой и добиваться своего. Страшно подумать, скольких ты отправишь в Закат, защищая то, что считаешь истиной.
– Простите. Я не умею защищать то, что считаю ложью. Разрешите идти?
– Ты любишь решать сам, так решай.
В повисшей тишине можно было утонуть, как в трясине. Кальдмеер, видимо сказав все, замолчал, и теперь говорил накрывший Хексберг еще с ночи дождь. Капли настырно барабанили по подоконнику, напоминая, что лету скоро конец. Самое время болтать о безнадежном, болтать – не слушать.
Чтобы успокоиться, Руппи перечислил про себя все кости черепа и принялся подбирать слова, с которыми можно уйти, не оскорбив ни Зеппа, ни себя, ни адмирала цур зее, такого, каким тот был, когда флот втягивался в хексбергскую бухту. Прежнего Олафа наследник Фельсенбургов любил, нынешнего предпочел бы не знать. Становящееся безнадежным до глупости молчание прикончил Вальдес.
– Я не понимаю, – удивился он прямо с порога. – Ваши люди в моем доме поминают вашего же кесаря, а вы что делаете?
– Вы давно узнали? – Олаф отодвинул книгу, проповедовать Бешеному он не собирался.
– Немногим раньше вас. Милейшие контрабандисты делятся новостями не только со «своими». Ваш Готфрид уподобился нашему Фердинанду, бывает… Касеру сейчас принесут.
– Это излишне.
– Господин адмирал цур зее, – заверил Бешеный, подсаживаясь к столу, – я глубоко уважаю вашу контузию, но только не в данном случае. Монархов следует поминать. Тот, кто этого не делает, рискует в один премерзкий день проснуться в республике, и хорошо, если не дуксом. Дуксия Дриксен… Звучит омерзительно, а то, что звучит омерзительно, таковым и является, так что лучше до этого не доводить. Руперт, ты согласен?
– Да. Но «его высочество Фридрих, регент кесарии Дриксен» звучит не менее гадко.
– Пожалуй. Тогда святая обязанность его высочества догнать адмирала цур зее Бермессера, но когда это Фридрих исполнял святые обязанности успешно? Придется помогать…
– Мя-а-а-а!!!
Влетевший впереди ординарца с подносом
