люди говорят: тот, у кого в сердце есть хоть одна частица гордости, не войдёт в Рай. Меня гордость при жизни в ад бросила…
Зачем она говорит это маме? Ведь мама не понимает…
– У вас, русских, никакой культуры нет. Вы не умеете пристойно поздороваться, пристойно начать разговор, у вас нет такта. Не умеете чистоту соблюдать, не знаете, как отделять дозволенное от недозволенного. Я точно знаю, что не чистишь волосы с лобка и на теле, и я уверена, что ты никогда не проходишь обряд очищения после месячных. Я видела много русских. Я знаю, среди вас тоже есть хорошие люди. Наверное, даже и ты – хорошая женщина. Свёкор рассказал, что ты старалась сама похоронить Умара… Ты делала всё не по закону, но я понимаю, что хотела проводить его достойно, как это понимаешь… Джоруб глупый. Джоруб думает, что теперь, когда покойный ушёл, мне с тобой нечего делить. Очень глупый. Может, если бы покойный был жив, я могла бы с тобой примириться. Может, мы с тобой даже подругами бы стали. Но теперь, когда всё осталось как есть, когда ничего нельзя изменить, мне нет успокоения. Бог его из твоего дома забрал, не из моего, а потому покойный навсегда твоим остался…
Ушла. Я долго думала, а перед сном спросила:
– Мамочка, ты поняла хоть что-нибудь из того, что она тебе говорила?
– Ей этого не надо. Она беседует со мной как с кошкой. Знаешь, иногда одинокие люди, которым не с кем поговорить, изливают душу домашним животным.
– А ты?
Мама пожала плечами:
– Изображаю из себя кошку.
– Мамочка!!!
– Я её понимаю. Не слова, а то, что она чувствует. Бахшанда человек гордый и никогда в том не признается. Никому, кроме кошки.
– Она про папу всякие гадости говорила!
И вдруг мама меня удивила, дальше некуда.
– Могу представить. Думаешь, я не понимала, кто такой твой отец? Очень хорошо понимала, но всё равно любила. Слабый человек. Ты сильная. Не в него и не в меня пошла. А он… Может, если б не любила его, сказала бы – ничтожный человек. Но руки у него были… знаешь, руки у него были как из рая… будь он проклят, этот Умар! Когда мы начали встречаться, я не знала, что у него есть семья. А потом… я уже ждала вас с Андрюшей. Тут-то всё и открылось. «Извини, Вера-джон, мы не можем в ЗАГС пойти…» Я его выгнала. Но ты помнишь отца – кого угодно уговорит. «А-а-а, Вера-джон, ты меня совсем не жалеешь. Я такой несчастный. Меня родители без моего согласия женили, нашли уродину, глупую, ведьму…»
– И правильно! Она и есть ведьма! Злая ведьма.
– Нет, доченька, несчастная женщина.
– Мама! Ты говоришь, будто в чём-то перед ней виновата.
– Не знаю. Может быть, да, а может, нет… Я давно перестала об этом думать. Представь, каково быть молодой русской женщиной в таком посёлке, как Ватан. Проходу нет. Каждому кажется, что… Всякий к тебе вяжется, всякому…
– Знаю, мамочка: «русский блядь-учительница…»
– О господи,
