стряхнуть паранойю, ныряю в Braque промочить горло не слишком пенистым латте без кофеина со снятым молоком и вот иду через длинную галерею пустых белых комнат, а у меня на пейджере попискивает послание от Элисон. Парни – нас девять, и некоторые уже надели купальные костюмы – пока слоняются без дела. Никитас, Дэвид Боулз, Рик Дин, новичок по прозвищу Скутер, пара парней, которых я не знаю, как зовут, включая официанта из Jour et Nuit[46] – красавчика с ямайскими дредами, за которым по пятам следует съемочная группа программы Fashion File, а еще близняшек, работающих в клубе Twins в Верхнем Ист-Сайде, плюс какой-то парень из Европы, который телом вышел лучше всех, но имеет при этом абсолютно ослиную морду. Все парни выглядят более или менее одинаково: смазливое лицо (за единственным исключением), хорошее тело, ухоженные волосы, скульптурные губы, живое воплощение ультрасовременности или уж чего понадобится.
Ожидая своей очереди на выщипывание бровей, я роюсь в стойке с компакт-дисками и убиваю время за трепом с девушкой, которая ест брокколи с рисом, в то время как ей делают педикюр, но единственное выражение, которое ей известно, – это «Иди ты!», и вообще повсюду стоит расслабленная и совсем не рабочая атмосфера, не меняясь, даже когда Стэнфорд Блэч вручает мне пластинку жевательной резинки Wrigley’s Doublemint. Прическа «а-ля Цезарь» снова вошла в моду, и чуб – это снова круто, что приводит в бешенство Бинго, Вельветина и фотографа Дидье, так что на свет божий извлекается море баночек с гелем PhytoPlage, в то время как на проигрывателе играет какая-то оперная музыка, а несколько парней, чтобы усугубить эффект, принимаются пить шампанское, просматривать свои гороскопы в Post или играть в «кошкину люльку» с нитью для чистки зубов. Ронни Дэвис, бывший организатор вечеринок у Мадонны, какой-то тип из Dolce & Gabbana, Гаррен (стилист, который работал на последних показах Марка Джейкобса и Анны Суи) и Сэнди Гэллин болтаются по студии без дела, глазеют на нас, как будто мы выставлены на продажу или что-то в этом роде, хотя – если посмотреть правде в глаза – так оно и есть.
Снимаем три комплекта: бермуды, шорты и плавки. Модели снимаются на синем фоне: позже вместо него японские техники подставят вид пляжа, чтобы все подумали, будто мы и в самом деле были на этом пляже. «Может, даже где-нибудь в Майами», – обещает Дидье. На бицепсы, грудь и бедра наклеиваются фальшивые татуировки. Жутко холодно.
Бинго втирает гель в мой скальп, увлажняет мои волосы, расчесывает их, в то время как Дидье похаживает рядом, изучая мой пресс и чресла и посасывая успокоительную таблетку. Несколько ошеломленный Скутер – он еще только готовится сдавать на аттестат зрелости – сидит рядом со мной на высокой табуретке, и оба мы смотрим в гигантские овальные зеркала.
– Мне так не хватает бакенбард – нужно удлинить лицо, – стонет Бинго.
– Забудь о естественности, Бинго, – говорит Дидье. – Главное – это смелость и новизна.
– Что, больше уже никто не пользуется шампунем? – возмущается Вельветин. – Боже мой!
– Мне нужен жесткий стиль, Бинго. Я хочу больше злобы. Сдерживаемый гнев. Я хочу подчеркнуть в этом мальчике его агрессивную природу.
«День и ночь»
