понятно и объяснимо – но убедить себя в этом не получалось. Скрипнув зубами от бессильной злобы – нашли подопытного кролика! – я поднялся на ноги и несколько раз прошелся от одной стены к другой. Голова моментально закружилась, пришлось усесться обратно. Неужели что-то в воздух добавляют? Да нет – элементарная нехватка кислорода. Плюс ударная доза успокоительного. Зря три таблетки за раз принял, зря. Но, с другой стороны, в такой ситуации лучше переборщить, чем потом всю оставшуюся жизнь жалеть, что дознаватель на твоих эмоциях, будто натянутых струнах, сыграл.
Закусив губу, я прогнал затопивший голову дурман и попробовал объективно оценить свое положение. Бывало и хуже, конечно, но и сейчас на кону ставки немаленькие стоят. А стало быть, надо взять себя в руки и успокоиться. Нечего психовать – нервные клетки даже алхимики не восстановят.
Я припомнил, как первый раз загремел в жандармский участок лет в четырнадцать, и невольно улыбнулся. Нервов сгорело – просто жуть. Потом привык. А как не привыкнуть? Если ты молодой парень и живешь аккурат между Старым городом и Фабрикой, то даже безобидная вечерняя прогулка запросто может закончиться в Лазоревке – жандармском участке на перекрестке Лазурной и Восточного луча. Традиционное ж место для разборок между фабричной шпаной и молодняком из Старого города. Да, веселое времечко было…
Успокоительным накрыло как-то очень уж резко, но черный омут, в глубине которого неспешно скользили медлительные рыбины не имевших никакого значения воспоминаний, моментально развеялся, когда со спины потянуло свежим воздухом. Дверь комнаты для допросов тут же прикрыли, и вновь стало невыносимо душно. Впрочем, терпеть осталось недолго. Вряд ли следователь станет работать в таких условиях.
Так оно и оказалось: стоило дознавателю зайти в комнату, через незаметные вентиляционные отверстия, скрытые где-то у самого пола, начал струиться обжигающий холодом воздух.
– Добрый вечер,– поздоровался со мной совсем молодой парень, вытащил из кармана пару присосок и с силой приложил их к стене. Секрет этих манипуляций оказался прост – на один из крючков он за ручку повесил дипломат, на второй накинул петельку темного плаща. Стриженный наголо следователь головного убора не носил, и мне удалось разглядеть охватывавший его голову обод, состоявший из одинаковых прямоугольников матового металла.
– Вечер добрый.– Я с натугой сглотнул вязкую слюну и сел ровнее.
Телепат. Не какой-нибудь эмпат, а прошедший полный курс обучения мыслечтец. Таких даже в Комитете раз-два и обчелся – слишком уж этот дар редок. Да и дар ли это? Некоторые не без основания относили его к проклятиям.
Каково это – постоянно слышать мысли окружающих тебя разумных существ? Ни на минуту, ни на секунду не оставаться наедине с собой? Чувствовать, как рвутся в голову чужие эмоции, страхи, желания? Слишком громкие, слишком настырные, постоянно окружающие тебя облаком поднятой ветром пыли. Как не сойти с ума и сохранить ясность рассудка?
Тем, в ком дар
