фонарик. Больше ничего нет.
– Прелестно. Теперь нужно выбираться. Дорога известна?
Новиков и Костенко переглянулись.
– Выберемся как-нибудь, – неуверенно сказал Новиков.
– Внизу никак не пройти?
– Никак, товарищ капитан. Вода кругом. Я последним поднимался, так мне чуть не по шею было. И откуда ей взяться, скажи на милость…
Олешко указал на диверсанта.
– Он знает. Это… его рук дело. Погодите, я с ним поговорю.
Исполнились его «романтические бредни». Раненый, измученный, сидит он в самом сердце зловещего подземного лабиринта и допрашивает только что пойманного при его участии диверсанта. Олешко внимательно разглядывал обтянутое заросшее лицо японца. Черный рот устало раскрыт, лоб испачкан запекшейся кровью, губы потрескались, а глаза… холодные, жесткие, безжалостные, они прячутся под набрякшими веками, словно боятся выдать страх и ненависть. Лицо врага.
– Кто вы?
– Я уже имел удовольствие сообщить вам, что я офицер и дворянин.
– Ваше имя?
– Это не имеет значения, с вашего разрешения.
– Говорить отказываетесь?
– С вами – да, почтительнейше прошу извинить. Я буду говорить с вашими почтенными начальниками.
Олешко подумал.
– Вы хорошо знаете эти тоннели?
– Да, смею сказать, хорошо.
– По-видимому, служили здесь раньше?
Японец не ответил. Олешко достал из кармана смятый листок, доставленный Соколовым полковнику и попросил Костенко посветить.
– Вам известен некий Сунагава? – медленно спросил он.
По-видимому, напряжение и усталость, вызванные всем, что произошло за последние трое суток, сказались даже на этом прожженном пройдохе и лицемере. Японец сильно вздрогнул и с изумлением заморгал глазами.
– Вы… знаете? – пролепетал он.
– Понятно, – процедил Олешко, ловя его убегающий взгляд. – Вы?
Он был изумлен не меньше диверсанта, но сумел скрыть это. Недаром у него за плечами было участие в подготовке к Хабаровскому процессу, когда через его руки прошло несколько десятков подлых убийц, ученых бандитов из шайки генерала медицинской службы императорской армии Исии Сиро. Он хорошо знал своего противника, а тот, по-видимому, мог рассчитывать только на свое нахальство.
– Значит, – повторил Олешко, – вы – Сунагава?
Японец ожесточенно замотал головой и с трудом проглотил слюну.
– Нет, нет, – хрипло выкрикнул он. – Вы говорите ложно. Я не Сунагава. Но я его знаю. Он руководил нашей группой и погиб. Я все расскажу о нем, что мне о нем известно, если вам нужно…
– Сколько вас высадилось на остров?
– Дво… двое.
– Вместе с Сунагава? Врете.
– Я ошибся, нас было четверо. – Японец опустил голову.
– Где остальные?
– Погибли.
– Вы
