Заранее могу сказать: у меня нет претензий к Тане. Она хорошая девочка и хорошая ученица. Больше того, мне Таня очень нравится, и именно поэтому мне хотелось бы, чтобы она полностью раскрыла свой потенциал, чего пока, к сожалению, нет. И вот это меня беспокоит.
У Тани большие возможности, она очень способная. Но этого одного еще недостаточно, чтобы успешно учиться. Когда мы в начале учебного года повторяли ранее изученный материал, у нее было все хорошо. Но потом у нас начался новый сложный материал. Думаю, что я сам во многом виноват: мне, наверное, не удалось ее заинтересовать. Но сейчас все у нас не так хорошо.
Понимаете, если бы речь шла о ком-то другом, то я бы махнул на это рукой: не всякий может учиться хорошо по математике. Но Таня действительно очень умный и способный человек. Я готов, если это необходимо, позаниматься с ней индивидуально, причем, разумеется, бесплатно. Сейчас нужно добиться какого-то прорыва, и, я уверен, она почувствует, что это интересно и у нее это хорошо получается…, – и т.д., и т. п.
В итоге разговор сводится к обсуждению чисто учебных проблем. Таня благодаря многочисленным и совершенно искренним комплиментам выглядит растерянной: у ее озлобленности выбита почва из-под ног. Она уже не может сохранять позицию «У меня плохие отметки, потому что учитель меня невлюбил»: слишком очевидно для мамы, да и для самой Тани, что это неправда. Сергей Иванович сам берет на себя вину за Танины «тройки» – и поэтому им уже нет смысла его обвинять.
Учитель предлагает:
Может быть, мы договоримся: пока ты не сделаешь какую-то работу минимум на «четверку» – а это твой уровень, собственно, ты и на «пятерку» очень даже можешь учиться – то я просто не буду ставить тебе оценку? Пусть пока остается так, без оценки. Ты согласна?
Таня соглашается, т.к. это говорится уважительно, доброжелательно, с улыбкой. Она чувствует, что это предложение – проявление уважения и симпатии к ней: ее как бы выделяют, дают ей особую привилегию. Она даже краснеет: видимо, ей стыдно, что она так себя вела. Но учитель этого тоже словно не замечает.
В итоге, конфликт улажен, и в дальнейшем особое отношение Тани к Сергею Ивановичу даже приводит к появлению у нее интереса к его предмету.
Почему то, что казалось непреодолимо трудным Сергею Ивановичу-А, было легко преодолено Сергеем Ивановичем-В?
Сергей Иванович-А потерял педагогическую позицию (или «педагогическую установку», что одно и то же) по отношению к своей ученице. Его перестало интересовать ее благо, ее душевное состояние – вообще ОНА САМА ПО СЕБЕ; он не стремился принести ей пользу, положительно повлиять на нее. Он заботился только о себе, о своем удобстве. Такая – эгоистическая – позиция и привела к эскалации конфликта (т. к. Таня, разумеется, тоже думала только о себе, что для ребенка совершенно естественно). А вот Сергей Иванович-В, хотя он и о себе не забывает, все же больше обеспокоен
