камней. Лютый не спеша, словно на полковом стрельбище, прицелился по авангарду из крупнокалиберного пулемета и, с тоской глядя на лошадей, сказал, обращаясь к господу:
– Господи милосердный, прости мне это смертоубийство, не по своей воле я делаю это, а по приказу. Отдаюсь во власть твою и уповаю на милосердие твое. Да спаси мою душу, во имя отца и сына и святага духа, и господа нашего – аминь!
Лютый достал нательный крестик и, поцеловав его, бережно вернул на грудь. Как ему казалось тогда, крест святой защищал его от пуль лучше самого надежного бронежилета.
До головной лошади оставалось еще более ста пятидесяти метров, и он с глазами полными тоски, слез и раскаяния, последний раз взглянул в небо, как бы продолжая просить прощения у Бога.
«УТЕС» своим грохотом разорвал тишину. Многократным эхом звук выстрелов пронесся по горам, сотрясая скалы. Мгновенно колонна духов заметалась в поисках укрытия, но несколько лошадей вместе с всадникам были разорваны в клочки первой же очередью. Со стороны духов раздались жалкие одиночные выстрелы и короткие очереди, которые никакого эффекта иметь не могли. Пули с визгом проносились на несколько метров выше. Оставшиеся в живых животные кинулись вниз по ущелью, и сердце Сергея слегка ожило. Сейчас на поле боя остались только те, кто жаждал его смерти. Кто хотел растоптать и унизить его человеческое достоинство, его русский дух. А к этим людям он жалости не испытывал и нещадно поливал их свинцовым дождем.
Опешившие от такого напора чеченцы старались подобраться как можно ближе. Прикрывая друг друга из автоматов и винтовок, они карабкались к Сергею, желая расквитаться. Пули «УТЕС» ложились очень близко и не давали духам поднять головы.
Вдруг Сергей увидел, как за одним из камней показалась граната РПГ. По всей вероятности, бандит решил поставить точку в жизни Лютого. Хладнокровно прицелившись, Сергей одиночным выстрелом точно попал в саму гранату. Её взрыв разметал по камням тело гранатометчика, да слегка остудил пыл басмачей. Они, словно раки, пятясь, поползли назад, чтобы уйти с линии кинжального огня. На какое— то время горцы прекратили стрельбу, перегруппировывая свои силы. Но подобная тактика не могла оправдать себя, и была заранее обречена на провал.
– Эй, русский, дэньга хочешь? – проорал кто— то из полевых командиров.
– Много дашь? – крикнул Лютый в ответ.
– Сколько скажешь, столько дам, – ответил голос чеченца, прятавшегося за большим валуном. – Жить будешь, домой поедешь, дэвушка любить будешь, машину купишь.
В эту секунду Сергей увидел, что чеченцы не собираются отступать, а лишь тянут время, чтобы применить какой— то коварный план.
– Сто тысяч долларов дашь? – проорал Лютый, и эхо, сотни раз отразившись от скал, повторило: «Дашь, дашь, дашь…».
– Дам, – ответил переговорщик, явно лукавя.
В ту минуту Лютый находился на доминирующей высоте, и все
