style="font-size:15px;"> Вздернув отрока за плечи, Труайя силой усадил его на скамью и похлопал ладонью по щекам:
– Сказано тебе – не реветь!
– П-прошу п-простить, – заикаясь от страха, подросток все же утер слезы и сопли. – Я… я ничего такого не делал…
– Ты боишься, – утвердительно молвил король. – И боишься не нас! Кого? Говори! Живо!
– Они нашли меня, – подняв голову, Франц сверкнул глазами. – Те страшные люди из Москвы… Я узнал их, узнал! Они крутились возле печатни, расспрашивали. Главный – Акинфий Белоус, приказчик московский. Не только приказчик, он на всё готов, на всё способен. Я узнал, узнал: борода черная, кудлатая, взгляд как у оборотня – злой! Посмотрит – словно огнем жжет. Я, как его чрез окно увидал, сразу бежать собрался… Но вот госпожа фон дер Гольц в замок взяла. Сюда-то они не доберутся!
– Понятно, – внимательно выслушав мальчишку, Магнус задумчиво скривился и спросил главное: – Теперь скажи, почему они тебя ищут? Почему хотят убить?
Заметив смятение, мелькнувшее в карих глазах отрока, его величество повысил голос:
– Рассказывай все без утайки! Только тогда мы сможем тебе помочь.
Заикаясь, Франц рассказал всё. Или почти всё. По крайней мере, Арцыбашеву стало более-менее понятно и с убийствами подмастерьев, и кое с чем еще.
Юный Франц родился и вырос в Нарве, в семье приказчика из Мекленбурга. Родители умерли от чумы – в те времена почти треть населения Прибалтики вымерла. Оставшись один, мальчишка мыкался по родственникам и знакомым, а затем встретил богатого купца – доброго знакомого отца, с ним и подался в Московию, где купец порекомендовал его немцу-аптекарю по имени Иоганн Гетфильд. Герр Иоганн держал в немецкой слободе аптеку, услугами которой пользовались весьма влиятельные люди: дьяки, подьячие, думные дворяне, даже некоторые бояре и московские служилые чины.
Московский приказчик Акинфий Белоус – так он представился – впервые заглянул в аптеку где-то в конце июня, а потом заходил еще несколько раз. Покупал сулему – ртутное вещество, посредством которого выводили веснушки и лечили разного рода интересные болезни, заводящиеся от плотской любви.
– Это яд вообще-то, – понемногу приходя в себя, пояснил Франц. – Соединение ртути. Еще сулему в амальгамах используют… ну, для зеркал. И в шляпных мастерских – для фетра.
– Так этот приказчик, стало быть, веснушки решил вывести? – король перешел на русский.
Мальчишка отозвался на том же языке, довольно правильно, лишь с забавным акцентом:
– Не, веснушек у него не было. Да и сулему, сказал, не для себя берет – для брата. Дескать, тот подцепил что-то от гулящих девок, а уж таких на Москве множество. А потом, июля месяца тридцатого числа, Акинфий убил моего хозяина, герра Иоганна! Просто где-то под вечер зашел в аптеку и убил. Зарезал ножом, словно курицу! Ловко так… умело.
– А ты откуда знаешь, что именно он? – удивился Магнус.
– Я ж видел все! – подросток дернулся. – С утра еще хозяин послал меня на рынок за лечебными
