базовых показателей развития, таких как ВНП на душу населения, уровень распространенности ВИЧ/СПИД, доступность чистой воды или количество докторов на сто тысяч человек, позволяют «с удивительной точностью» предсказать, как часто люди в данном сообществе участвуют в богослужении или молятся. Самыми важными показателями здесь являются те, которые отделяют уязвимые сообщества от сообществ, где выживание настолько обеспечено, что люди считают его чем-то гарантированным в годы своего становления.[14]
В частности, Норрис и Инглхарт высказывают такое предположение: при прочих равных условиях опыт жизни в менее безопасном обществе повышает значимость религиозных ценностей, и наоборот, опыт более безопасного общества ее снижает. Главная причина этого, по их мнению, заключается в том, что «потребность в религиозной поддержке снижается в условиях большей безопасности». Из этого следует, что люди, живущие в развитых индустриальных странах, чаще равнодушно относятся к традиционным религиям с их вождями и институтами и менее склонны участвовать в духовных практиках. «Люди, выросшие в условиях относительной безопасности, лучше переносят неоднозначность и меньше нуждаются в абсолютных и жестко предсказуемых правилах, которые дают им религиозные санкции».
Понятно, что улучшение условий для безопасного существования снижает значение религиозных ценностей, но – и здесь мы наталкиваемся на одну проблему – в то же время снижает уровень роста населения в постиндустриальных обществах. Так что в богатых странах растет значение секулярных ценностей, но уменьшается популяция. В то время как страны победнее, напротив, больше держатся за религиозные ценности, а также в них гораздо выше рождаемость, что увеличивает численность населения (таким образом, поддерживая бедность).[15] Ключевая задача практически всех традиционных религий – укреплять семью, «поддерживать в женщинах желание иметь детей, стремление оставаться дома и заниматься их воспитанием, а также запрещать аборты, разводы и все, что не способствует повышению рождаемости». Таким образом, не стоит удивляться тому, к чему приводят эти две взаимосвязанные тенденции: богатые страны становятся все более секулярными, но мир в целом – более религиозным.
Трансцендентное или бедность?
Из сказанного выше следует несколько выводов. Во-первых, мы вправе сказать, что первоначальная теория секуляризации была верна, но многие общества не идут (или не умеют идти) тем путем индустриализации и урбанизации, которым идет Запад. Во-вторых – что, вероятно, еще важнее, – мы теперь видим, что религию следует понимать скорее как «социологический, а не теологический феномен».[16] Хотя Питер Бергер и другие авторы уверяют, что основным элементом веры и соответствующего опыта является «трансцендентное», более важные факторы, объясняющие религию, – это бедность и низкий уровень безопасности. Все это в совокупности с
