замедлит шаги перед окованной бронзой дверью, великолепней которой в Фивах считались только ворота дворца царя Креонта. Пусть жилище полемарха не могло сравняться в роскоши с царским дворцом, оно все-таки должно было показаться нищему мальчишке чертогом олимпийских богов…
Однако Ификла постигло жестокое разочарование.
Иолай вошел в сверкающую дверь так уверенно, словно входил в нее каждый день, на полшага опередив Геракла. Он спокойно прошел между двумя рядами высоких, расширяющихся кверху колонн; бестрепетно пересек просторный двор с залитым свежей кровью алтарем; решительно шагнул в полумрак обрамленного колоннами продомоса и, наконец, ступил босыми ногами на расписной пол огромного гулкого мегарона…
Оказавшись в этом сердце дома Амфитриона, Иолай восхищенно осмотрел просторный зал с круглым очагом посередине, на который струился яркий свет из укрепленного колоннами квадратного отверстия в потолке, с любопытством глянул на многоцветные фрески на стенах, изображающие состязание колесниц, зыркнул на нарисованных на полу дельфинов и полипов… А потом уставился своими ничего не боящимися глазами на мужчину и женщину, которые сидели на невысоких скамьях рядом с очагом, красивые и нарядные, словно олимпийские боги.
Полемарх встал и смерил сыновей суровым взглядом, но Алкмена с улыбкой сказала:
– Ну вот мальчики и вернулись! Они опоздали совсем ненамного, правда, Амфитрион?
– Может, и так, – резко бросил Амфитрион. – Но все-таки я хотел бы узнать причину их опоздания! И… Кого это вы привели? Ификл, Алкид!
– Отец, это Иолай! – громко ответил Геракл. – Можно, он сегодня поужинает вместе с нами?
– Поужинает вместе с нами? – медленно повторил полемарх, переводя взгляд с Геракла на маленького всклокоченного оборванца, упершегося грязными босыми ногами в нарисованного на полу ярко-синего дельфина. – Алкид, сегодня же не Кронии,[8] а дорпий! Сегодня в нашем доме садятся за стол только родичи, а не…
Он еще раз смерил взглядом Иолая (на это не ушло много времени) и спросил:
– Ты чей, мальчик?
Иолай молча смотрел на грозного полководца.
– Я спрашиваю, чей ты? Кто твой отец? – повысил голос Амфитрион.
Ификл тихо хмыкнул, но не решился в присутствии родителей на насмешку.
И Иолай как будто бы оглох и онемел…
Геракл уже знал, как каменно он умеет молчать в ответ на некоторые вопросы.
– Где ты живешь?!
Иолай напряг плечи при этом сердитом окрике, но снова ничего не ответил, и тогда полемарх, усмехнувшись, повернулся к жене.
– Метанаста! – коротко бросил он. – Ладно, пусть Мелесий отведет его в комнату рабов и накормит…
Иолай резко сжал кулаки, и Геракл понял, что следующим его движением будет отчаянный рывок к выходу. Тогда Геракл быстро взял нового приятеля за руку и негромко, но твердо сказал:
– Он мой родич!
Ификл сдавленно булькнул, а Иолай медленно
В праздник Кронии господа приглашали рабов за стол и прислуживали им, на время меняясь с ними местами, в память о «золотом времени» Крона, когда все люди были равны
