продолжал Брюль, – стараясь доставить вам полное произведение, я не мог достигнуть того, чтобы оба тома были одного издания. Вот этот второй том, – продолжал он, медленно приподнимая бутыль, покрытую плесенью, – раньше издан – это edito princeps[2].
– Прелестно! – воскликнул Паули, придвигая рюмку. – Налейте же мне этого сокровища, только одну-единственную страничку: не следует ведь злоупотреблять такой древностью.
– Но какая в нем польза, когда оно выдохнется и дух веков улетучится из него?
– Правда, тысячу раз правда! Но депеши, депеши! – воскликнул Паули, пожимая плечами.
– Сегодня депеши не придут, все дороги испорчены.
– Ну их! Если бы еще все мосты провалились! – вздохнул советник.
Рюмка была налита, и Паули выпил ее.
– Это вино только король пьет, когда чувствует себя не совсем здоровым, – шепнул Брюль.
– Panaceum universale!..[3] Губки прелестнейшей в мире женщины не могут быть слаще этого.
– Вот как? – заметил Брюль.
– Для тебя, – продолжал Паули, – это совсем другое дело, но для меня они потеряли свою притягательную силу; но вино – это нектар, который до самой моей смерти не потеряет своей прелести. О, если бы не депеши!..
– Что же такое депеши, неужели вы все еще о них думаете?
– И то, провал их возьми!..
Советник продолжал пить, но эти слишком частые возлияния начали на него действовать, и он, усевшись удобнее в кресле, начал сладко улыбаться и щурить глаза.
– Теперь вздремнуть бы немного и…
– Прежде нужно закончить бутылку, – не уступал паж.
– Конечно, ведь обязанность всякого честного человека – или не браться за дело, или кончать его, неправда ли? – продолжал советник. – Это дело совести, и потому по совести должно быть и совершено.
Когда был наполнен последний бокал, Брюль взял с окна трубку и кисет с табаком.
– Господин советник, теперь трубку!
– Милый ты мой, – воскликнул в умилении Паули, открывая глаза, – и об этом ты не забыл! Ну, а ежели от этого зелья я опьянею еще более? Как ты думаешь?
– Напротив, вы протрезвитесь, – прервал его Брюль, подавая трубку.
– Как тут будешь противиться искушению? Дай, дай! Чему быть, того не миновать! Может быть, почтальон свернет себе шею и депеши не придут так скоро. Я не желаю ему зла, но пускай бы его немного так… вывихнул…
Оба рассмеялись, и Паули жадно начал глотать дым.
– Чертовски крепкий табак!
– Это королевский, – сказал паж.
– Да, но ведь король куда крепче меня.
Табак оказал свое действие, старик начал что-то бессвязно бормотать; затянулся еще раза два, и трубка выпала из его рук, он опустил голову на грудь и, завалив ее на бок, немилосердно захрапел. Из полуоткрытого рта вылетали самые разнообразные и неприятные
Более раннее издание.
Лекарство от всех болезней.
