того хоромы – чистый дворец царский! Про кабинет и воопче разговору нет.
Барин вышел к ним – вельможа ого-го! Здоровенный, в одеже такого сукна, о существовании коего Демид и не подозревал. Крученая золотая цепь по пузу к часовой луковице в кармашке змеится, мясистые бритые щеки крахмальным воротом белее снега подперты, глаза пронизывающие за стеколками золотого пенсне. Это Демидка потом узнал про пенсне, – поначалу аж в удивление впал: как стеколки на глазах держатся, никакими тесемками за ухи не привязанные?
– Так ты и есть Демин? – прогудел Кузнецов.
От Бертеньева уже знал: на самом деле прячет за пазухой этот мужичок, отмытый и слегка приодетый управляющим, некий чертежик, доставшийся от родителя.
– Ну, чего молчишь? – Кузнецов догадался, отчего на мужичка столбняк напал. Оглушило убранство кузнецовских апартаментов.
– Знамо дело, из деминских, – промямлил наконец Демид.
– Ну, садись, перекинемся словцом-другим, – пригласил Кузнецов.
Демид испуганно воззрился на роскошные кресла, разделенные длинным, сверкающим почище зеркала столом, на котором стоял изумительной красоты хрустальный графин с водой, такие же искусно ограненные в ледяной узор стаканы и под стать им здоровая хрустальная миска. В эту миску барин Калистрат Федотыч бросил спичку, запалив невиданную толстую коричневую цигарку, которую он без спроса «большого барина» взял в деревянной резной шкатулке, что подле миски на столешнице красовалась. А потом туда же, в эту дюже шикарную хрустальную миску, и пепел стряхивать начал! Ишь, каково тут у них… Тако богатство на золоте! А они с Прокопом, горько заключил свои размышления Демид, батину заначку через горло прогуляли…
По дороге до Иркутска Бертеньев исподволь обработал Демида. Мол, решил тебя «большой барин» из грязи вытащить. Но не за красивые глаза, а за ответную услугу. Купить, дескать, кое-что у тебя хочет. Терялся в догадках Демид.
А Василий Иванович взял быка за рога. По опыту общения со старательским людом знал: с такими, как стоявший перед ним мужичок, напор и нахрап – верное средство.
Опустился Кузнецов в роскошное кожаное кресло, ткнул на другое Демиду:
– Не торчи столбом, садись! В ногах правды нет.
Демид покорно, с осторожкой, сел, ощущая задницей небывалую мягкость и приятность.
– Значитца, друг мой ситный, – вперил пронизывающий взор в Демида Кузнецов, – я, стало быть, купец, а у тебя, стало быть, есть товар. Возьму дорого! Ну-ка, Калистрат Федотович, покажи наше предложение!
Бертеньев раскрыл лежащий на столе тисненой кожи бювар и вытащил пачку сиреневых ассигнаций. Хлопнул ею о столешницу, стоявшую посередине между Василием Ивановичем и Демидом.
– Вот тут, – согнутым пальцем Кузнецов постучал по пачке, – тыща рублей! Покупаю у тебя, мил-друг, карту-чертеж твою!..
«Тыща!» Екнуло
