столичного Горного института, невесть как очутившегося в Иркутске года два назад. В разночинцев, мать его за ногу, играл! Помнится, поначалу упрятал его на прииск, а то бы господа из охранного отделения упрятали туда, куда Макар телят не гонял.
Нескладный, долговязый Минька в круглых очках с дужками-ремешками, завязанными на затылке, что, впрочем, и не было заметно из-за пышной и неопрятной шевелюры, выскочил в освещенный костром круг, подсел к хозяину, по-городскому поддергивая просторные брезентовые штаны, выпущенные поверх сапог.
– Слышь, Миня, – нескладность «разночинца» постоянно умиляла Василия Ивановича, собственных детей не имевшего. – А глянь-ка, дружок, вот на это пятнышко. Как думаешь, дефект или чего-то на чертежике затерто?
Минька внимательно вгляделся в свиток, сдвинув очки на лоб, еще раз поводил по пятнышку лупой. Задумался, потом потянулся к топографической карте.
– Я вам вот что, Василий Иванович, скажу… – протянул он в раздумье, уставившись в карту, а потом на чертежик. – Тут, конечно, кто его знает… Вроде бы… А может, и просто пятно…
– Вроде… Может… Чево замычал-то, етить тя в дугу?! – выругался, не сдержавшись, Василий Иванович.
Минька и ухом не повел, погруженный в изучение чертежа и карты: то сложит рядом рисунки, по руслу Китоя сличая, то вновь пристально вглядывается в кожаный лоскут, то карту перевернет.
– А посмотрите-ка сюда, Василий Иванович! – вдруг встрепенулся Минька, прижав большим пальцем свиток с чертежом к карте.
– Чево тут смотреть, грамотей! – усмехнулся Кузнецов с ехидцей. – Карту-то, умник, оборотной стороной держишь, да еще задрал на огонь!
– Так в этом-то и вся соль, Василий Иванович! На просвет и смотрите! Видите? Нет, вы посмотрите!..
– Ну-ка, ну-ка, – потянулся Кузнецов, поправляя пенсне. – И что, что?
– А вот от пятнышка-то оного на чертежике, видите, как речка-то изгибается? И на карте тож так же! И вот на чертеже, скорее всего, это скала изображена, как ориентир, а вот она на карте!..
Минька торжествующе посмотрел на золотопромышленника. Тот внимательно вгляделся в плохо различимые линии, потом медленно перевел сосредоточенный взгляд на «разночинца».
– Ты хочешь сказать… этот Демин с умыслом так начертил, в оберег от чужого глаза?
– Конечно, Василий Иванович! Тогда понимаете, что это за пятно такое?
– Поначалу черканул переход через Китой, на левый берег…
– А после замазал, затер! – подхватил Минька, тряся картой. – И нарисовал так, как будто всё – на правом берегу! По правому шагай, по правому ищи! Чужой и не допетрит!
– Не мельтеши ты перед глазами! – прикрикнул Василий Иванович. – Давай сюда карту и чертеж… Поутру попробуем. Перейдем на тот берег…
За размышлениями и воспоминаниями незаметно подкатили, погромыхивая на брусчатке, к градоначальственному
