не удосужился обработать искусника плетениями. По крайней мере, он ничего не заметил и не почувствовал.
Тристис выудил из кармана какой-то предмет и, зажав его между двумя пальцами, продемонстрировал искуснику:
– Вы узнаете эту пряжку?
Несмотря на огромное количество телесных недугов, буквально сводящих его в могилу, на плохую память Толлеус не жаловался, поэтому сразу же узнал вещь, которая когда-то принадлежала таинственному пленнику, тридцать лет пролежавшему в отключке на тюремном ложе. Тем более что пряжка приметная, тонкой работы. Выходит, он был прав в своих предположениях: она все это время покоилась в сундуке с барахлом, который он прихватил, не разбирая, когда покидал родной дом. Сыскари, похоже, ночь не спали, сразу после допроса бросились копаться в его вещах – и пожалуйста, нашли.
– Да. Это она, – не стал отнекиваться искусник.
Тристис лишь кивнул. Очевидно, он ни секунды в этом не сомневался, спросил для проформы, отдавая дань традиции.
Зато дальше допрос свернул явно в непрофессиональное русло. Сыщик был чересчур эмоционален и все тер опухшие глаза. Толлеус, который тоже не выспался и безумно устал, злился. Поэтому отвечал на повышенных тонах, отчего его целительский жилет вынужден был работать в активном режиме.
Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы разговор не был прерван самым неожиданным образом.
Глава 6
Тристис Имаген. Неожиданная встреча
Многие люди любят жаловаться на судьбу. Чаще незаслуженно, по пустякам. Тристис Имаген такое право заслужил, но практически им не пользовался. Это нерационально, а значит, лишено смысла. На заре своей карьеры подающий большие надежды амбициозный юноша, выпускник Академии Искусства, поступил на службу в имперский сыск и, не имея за душой протекции сильных мира сего и капитала, за каких-то десять лет сделал великолепную карьеру, взобравшись очень высоко. А потом взялся за дело, которое не стоило трогать, и раскрутил его. Поэтому, вместо того чтобы получить награды и повышение, следующие пятнадцать лет он провел в захолустном городишке Маркин, расследуя в близлежащих деревнях обычную бытовуху.
Такие перипетии судьбы не прошли даром – на лице Тристиса навсегда поселилось выражение вселенской усталости и печали, а в кармане прописалась маленькая фляга с алкоголем. Однако никто бы не посмел сказать, что он опустился. Ум остался по-прежнему острым, тело не заплыло жиром – напротив, Имаген был скорее тощ и жилист. Даже пресловутая фляга с настойкой выполняла не столько привычную задачу, сколько была нужна для бодрости – в ней хватало различных тонизирующих ингредиентов. По крайней мере, за все пятнадцать лет никто не видел сыщика пьяным, он контролировал свое состояние, хотя в трудные моменты любил сделать лишний глоточек.
А потом произошло событие, стряхнувшее сон со всей империи. Из маркинской тюрьмы сбежали плененные оробосские
