приятеля, полевого агента ЦРУ Винсента Морено с напарниками, шансов у нас не было бы.
Ведь даже тогда, когда Морено с бойцами повязал бокора и его зомби, Дюбуа не сдался и хотел полностью перейти в тело моего мужа. Унганы и мамбо, как ни старались, помешать ему не могли. Пистолет Морено, приставленный к виску колдуна, тоже.
И вот тогда на помощь пришла Ника. У меня до сих пор мороз по коже, когда я вспоминаю эту картину: крохотная девчушка двух с половиной лет от роду, вытянувшись в струнку, стоит на алтаре, где корчится в судорогах тело ее отца. Вокруг девочки, постепенно разгораясь все сильнее, возникает сияние. Лицо Ники, ставшее вдруг взрослым и каким-то чужим. И перекошенная злобой физиономия колдуна, выхватывающего у остолбеневшего от шока Морено пистолет.
Он хотел убить мою дочь, этот подонок! Но у него ничего не вышло, я успела заслонить Нику собой. Получила, правда, пулю в грудь, но ничего, выжила.
А вот колдун – нет. Морено очень-очень разозлился на неспортивное поведение своего подопечного и свернул ненароком поганцу шею. Но до этого Ника успела выгнать из отца всю грязь, оставленную в нем бокором, и вернуть ее, грязь, первоисточнику. Так что переселиться Паскаль Дюбуа никуда не успел.
Честно скажу, я не люблю вспоминать об этом. И не столько из-за пережитого кошмара, сколько из-за дочери. Слишком уж чужой и непонятной была тогда моя роднуля. Я вижу наполненные каким-то мистическим почтением глаза унганов и мамбо, вконец обалдевшие лица Морено и его напарников. И – слепящий ореол вокруг дочери.
Нет, все, хватит. Что было, то было. И больше не вернется. Разве только в ночных кошмарах.
Я выкарабкалась, пусть и с трудом. Лешка снова прежний, вот только седины, которую приходится закрашивать любимцу публики, прибавилось. Виллу, на которой все происходило, он продал сразу же, да и вообще я как-то разлюбила с тех пор Лазурный Берег.
Но главное – Ника, Никуська, Никушонок сейчас ничем не отличается от других детишек. Разве что намного более развита, говорит очень чисто и хорошо, учится читать. Но никаких проявлений ментальной силы с тех пор больше не было. И слава богу, очень уж неуютно видеть в собственном ребенке какого-то мессию.
А еще Никусик ни единым словом, ни разу не упомянула о шторме, разыгравшемся больше полугода назад. Мы все не говорим об этом. Для друзей и знакомых была озвучена версия о свихнувшемся маньяке, похитившем нашу семью. Винсент Морено полностью подтвердил эту версию перед всеми, а в первую очередь – перед французской полицией. Его бойцы тоже обещали держать язык за зубами. Да и кто бы им поверил!
С Франсуа, сыном одного из унганов, сыгравшим весомую роль в нашем освобождении, и с мамбо Жаклин мы еще пару раз встречались там, во Франции, они навещали меня в клинике. И если с Франсуа, студентом Сорбонны, мы поддерживаем связь через Интернет и сейчас, то с Жаклин после возвращения в Москву не общались ни разу.
Потому что говорить жрица светлого вуду может только о Нике и о ее ментальной силе. Я вижу, что Жаклин
