номера павильонов и наименования комплектующих. Процессор Рудницкий купил в одном месте, блок оперативной памяти – в другом, монитор— в третьем.
Он привез все домой, выложил на пол и ужаснулся: как можно во всем этом разобраться? Какие-то схемы, платы, коробочки, кругляши?
Но Сережка, едва перешагнув порог дома и вымыв руки, зашел в детскую и посадил отца на стул:
– Сиди здесь и не вставай. И не вздумай что-нибудь трогать без моего разрешения.
С отцом он всегда был строг: они будто менялись ролями. А вот со старшим братом – никогда.
Николай часто наблюдал такую картину: Сережка играет в шахматы с Ваней. Причем Ваня играет по каким-то одному ему известным правилам, ставит фигуры, как хочет, а младший только сосредоточенно хмурит лоб и пытается выкрутиться из создавшейся ситуации. Ему нравились эти стремительные метаморфозы на доске. Позиция, еще несколько мгновений назад казавшаяся такой прочной и выигрышной, вдруг менялась, и Сережка снова принимался думать: за себя и своего непредсказуемого соперника. По сути, это не было противоборством: за одну игру Сережка успевал решить множество этюдов, которые предлагал ему брат. Иногда дело осложнялось тем, что Ваня снимал с доски какую-нибудь Сережкину фигуру, но младший никогда не возражал, напротив, он только входил в азарт.
Так же и с компьютером. Ваня тыкал в различные штуковины, а Сережка терпеливо объяснял ему, что это – кулер, или процессор, или черт еще знает что такое. Отца бы он сразу осадил, но Ване разрешалось все.
И однако, несмотря на такую сомнительную помощь, Сережка собрал компьютер даже быстрее, чем было написано в рекламных проспектах на Савеловском рынке: «Сборка любой конфигурации за час!»
Николай гордился детьми. Он только прятал от Вани зажигалки и спички, а от Сережки – телефонный справочник, боялся, что любознательный пацан выучит его наизусть.
Но его опасения были напрасными. В последнее время Сережка нешуточно увлекся генетикой. Правда, он никому об этом не говорил. Однажды Лена убиралась в детской и нашла спрятанные пособия по молекулярной генетике. Все они были неподъемными и к тому же на английском языке.
Она пришла к мужу и голосом, дрожащим от слез, спросила:
– Что это? Зачем ему все это?
Николай крепко обнял ее и прижал к себе. Он задрал голову к потолку, в глазах вдруг защипало, и поперек горла встал какой-то комок. Он поцеловал жену в макушку и сказал:
– Все в порядке, мать. Все в порядке. У нас все хорошо. Положи на место и не говори, что видела. У нас… – Он хотел добавить «замечательные дети», но дыхание вдруг перехватило, и он еще раз поцеловал жену.
Они стояли, обнявшись, несколько минут. Потом он сказал:
– Я пойду на лестницу. Покурю. А ты положи все на место.
Николай знал, в чем причина нового увлечения Сережки. А если так – значит, все действительно хорошо. И чего нас жалеть? У НАС ВСЕ ХОРОШО.
– Ты, наверное,
