угому. Он разогнал всех дачников, лишив молочниц пусть небольшого, но все же стабильного заработка. Он так испугал нового агронома, что несчастный бежал без оглядки, бросив на дороге свой обшарпанный фибровый чемодан. А последний из тех, кого он встречал, зоотехник, даже отказался сесть к нему в машину: видимо, все заранее прочитал в глазах Шерифа.
И тем не менее это повторялось снова и снова: Баженов никого не пускал в Горную Долину без проверки.
Прошло уже десять лет с тех пор, когда все это случилось… Другой бы на его месте давно успокоился, но только не он.
А для чего еще нужен Шериф, кроме как охранять покой граждан? Разве не это его главная обязанность? Ну а если он иногда слегка и перегибал палку… Что поделаешь, так не бывает: чтобы и пиво выпить, и пену не сдуть. Так не бывает.
На плоское лобовое стекло, разделенное посередине старомодной перекладиной, упали крупные капли дождя, спустя мгновение они гулко застучали по крыше, ощущение такое, словно сидишь в большом барабане во время рок-концерта.
Черт, неужели им там, наверху, все мало? Льют и льют целый день. Может, они неспроста так стараются, вот будет номер, если хмыри из небесной канцелярии пришлют счет за воду!
Баженов взглянул на часы: до прихода поезда еще десять минут. Он достал сигарету, чиркнул спичкой и сложил руки аккуратной лодочкой – одна из немногих полезных вещей, которым научил его папаша. Да, про отца все так и говорили: «Сашка Баженов может прикурить с одной спички на любом ветру». Конечно, еще он умел замечательно пить водку, но подобных мастеров в Горной Долине всегда хватало. А вот прикуривать на любом ветру… У Шерифа это в крови. Он всегда прикурит – на любом ветру, если вы, конечно, понимаете, о чем идет речь.
Вот так же он поступит и с новым доктором – прикурит его, как сигарету, да не просто так, а с одной спички. Ну что такое докторишка по сравнению с тишиной и покоем в Горной Долине? Да ничего.
Правда, Тамбовцев, старый хрен, строго-настрого запретил Шерифу выкидывать свой излюбленный трюк с проверкой. Николаевича можно понять: руки не те, глаза не те, – ему необходим молодой помощник. Но и Шериф ошибиться не должен: помощник помощнику рознь.
Тамбовцев предупредил его заранее:
– Кирилл, к нам едет новый врач. Наконец-то я смогу уйти на покой. Надоели мне эти флюсы и фурункулы. – (Ага, уйдешь ты! А где спирт будешь брать? За столько лет небось привык к медицинскому. Халявному.) – Все согласовано, получено подтверждение из врачебной ассоциации – человек грамотный, надежный. Ты только, Кирюша, не спугни его своими дурацкими фокусами! Ты тоже хороший парень, но… у тебя ведь – дыра в голове. Остынь. Хватит уже. Лады?
Шериф выслушал, покивал. Согласен, мол. Схитрил, чтобы старый пень отвязался.
Но… Правило есть правило… По-другому нельзя. Этак чуть расслабишься, и ОН вернется.
Нет, пропустить без проверки – да кого угодно, хоть папу римского в обнимку с Патриархом Всея Руси – он не может. И не должен! Это его обязанность – не пускать. И не пустит, будьте уверены!
Внезапно раздалось громкое шипение, затем – высокий режущий звук, от которого внизу живота все сжалось, и наконец – громкое, неразборчивое бурчание, сопровождавшееся оглушительным треском, – будто бы кто-то вел прямой репортаж с электрического стула. Вся эта какофония сыпалась из серебристого громкоговорителя, напоминавшего перевернутую урну. Без привычки невозможно было разобрать ни слова, но Баженов понял сразу.
«Пригородный поезд сообщением Александрийск – Ковель прибывает на первый путь».
Естественно, на первый. А на какой же еще – он тут всего один.
Поезд из Александрийска до Ковеля ходил теперь редко – два раза в неделю. Чаще гонять старую «кукушку» с четырьмя зелеными вагончиками не было смысла – никто сюда не ехал. Да и кто, будучи в здравом уме, поперся бы в такую глушь? —
Тем более непонятно, что этот доктор решил забраться так далеко: от Ковеля до Горной Долины – еще двадцать километров по разбитой дороге, петляющей в лесу между деревьями, как горнолыжная трасса в Швейцарских Альпах.
Нет, все это очень подозрительно. А подозрительных личностей мы встречаем сами. И пусть кто-нибудь попробует упрекнуть меня в недостатке радушия!
Шериф оглянулся на заднее сиденье: там, замотанное в старые промасленные тряпки, лежало помповое ружье. «Рысь». Восемь зарядов – семь в магазине и один в стволе.
Картечь – это вам не табельный ПМ. Восемь дырок – и каждая величиной с блюдце. Милости прошу к нашему шалашу, дорогой доктор!
Баженов выглянул в окошко: дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Впрочем, это еще ни о чем не говорило: он снова мог пойти в любую минуту.
Ну-ка! Какой, интересно, этот доктор?
К
