style="font-size:15px;"> К нам подошёл старшина, одетый по форме и с повязкой на руке.
– Садитесь, раздевайтесь, и будем говорить, – сказал он тоном, в котором чувствовалась даже не сталь, а стужа Антарктиды. Мы сели. – Ну-у-у. Откуда прибыли?
Молчать тут было уже нельзя, и мы сказали, точнее, кто-то из нас сказал.
– Так вы чё, из учебки, что ли? – разочарованно сказал вахтенный старшина.
Мы подтвердили.
Было такое впечатление, что все страшно огорчились. А огорчились они тому – это мы узнали и поняли существенно позже, – что мы уехали из дома уже больше полугода назад. То есть мы были, как несвежие газеты. Конечно, газету полугодовой давности можно полистать, но без особого удовольствия и уж совсем от нечего делать. От нас свежих новостей о гражданской жизни получить было трудно. Да и мы тоже уже мало чему удивлялись, мы были усталыми, и на нас производить впечатление было неинтересно.
– Из Красноярска кто-нибудь есть?
– Из Туапсе?
Земляк среди нас нашёлся только уроженцу Тюмени. Парень из Тюмени, большой и сутулый, увёл своего земляка куда-то в угол и стал с жадностью узнавать его адрес, школу, имена знакомых и пр. Было слышно, с каким наслаждением они называли друг другу названия знакомых улиц…
– Нам сказали, что вас надо покормить, – сказал старшина с повязкой, – что вы, мать его, голодные! Мы, конечно, вас накормим, если вы потерпеть не можете. Я пойду принесу вам поесть, потом помою за вами посуду. Потому что вы здесь пока ни ху… ничего не знаете. Вы этого хотите? Вы потерпеть до утра не можете? – Он уставился на нас самым иезуитским образом и ждал.
Мы хлопали глазами и молчали.
– Ага! – продолжил он. – Значит, я должен пойти разбудить кока, старшину первой статьи Джумагазиева, который устал за целый тяжёлый день, а ему с пяти утра снова готовить? Значит, вы хотите, чтобы я разбудил усталого человека, который отслужил уже два с половиной года, и сказал ему: «Эльдар! Тут пришли молодые люди, очень хотят есть, накорми их как можно скорее, а то если их не покормить, то они пожалуются на тебя». Вы этого хотите? То есть хотите жрать, аж совесть потеряли?
– Да нет! Мы… – начал было я.
– Да что нет, карасина?! Жрать-то хотите? – продолжал дежурный старшина.
– Чё ты, Терёха, к ним цепляешься? Нормальные пацаны, – сказал, слезая со своей койки, усатый моряк, широкоплечий, как краб. – Щас хлеба и масла найдём, чаю запарим, пусть пацаны отогреются. Видишь, их и так задрочили уже, – тихо сказал он, – сидите, пацаны, всё хорошо. Сёдня отдыхайте. Завтра разберёмся, кто вы такие, а сёдня отдыхайте, – и, обращаясь ко всем в кубрике: – Чё как не родные? Забыли, как самих сюда привели? Сами ссали, так что трап отмыть не могли. Сидите, пацаны, всё нормально будет. Если вы нормально, то и мы не звери. Всё будет по-людски…
Я снял с головы шапку и почувствовал, что вспотел как мышь. Я был весь мокрый под шинелью, робой и тельняшкой. Мне вдруг стало как-то всё равно, что будет дальше, что будет со мной и будет ли вообще.
