не осудить себя на совершенную невозможность, то нет сомненья, что министерству народного просвещения суждено бороться с трудностями, которые в других министерствах не встречаются.
В самом наименовании его есть уже задача не легко разрешимая. Все другие министерства имеют свой круг действия и способов – определенный, положительный. В сем министерстве все более или менее, условно и умозрительно. Например, министерство юстиции есть общий блюститель правосудия в государстве; оно применяет положительные законы к известным обстоятельствам и равно ко всем лицам; никто не будет опасаться, никто не будет жаловаться, когда оно будет равно нелицеприятно, равно правосудно для всех лиц, для всех общественных разрядов высших и низших, богатых и бедных. Значенье и цель министерства финансов, со всеми отраслями его, также ясны и вовсе не двусмысленны; они заключаются в обогащении казны, для устройства и поддержания государственного и общественного благосостоянья; в развитии всех частных выгод с тем, чтобы частные лица могли повинностями своими содействовать общим потребностям не только не в ущерб себе, но даже и с сохранением своей пользы. Здесь также никому не придет в голову жаловаться, когда и казна не будет в долгах, и частные лица не будут в убытке.
О действиях военного министерства также разномыслья и разногласья быть не может. Все желают, чтобы войско было могущественно в духовном и материальном отношении: хорошо обучено, здорово, сыто, надлежащим образом одето, воодушевлено духом воинским, храбростью, самоотверженьем.
Управление путей сообщения в одном своем наименовании заключает свое назначенье всем доступное, никому не опасное, для всех желательное. Все желают, чтобы сообщения были везде удобные, как можно более распространены между городами с селами, дешевы, – чтобы мосты были всегда исправны, реки, по возможности, везде судоходны. И так далее по всем министерствам и по всем главным государственным управленьям.
При одном наименовании министерства народного просвещения возбуждаются многие вопросы. Что такое просвещенье? Как понимать его? Как применить? до какой степени применять? В каких границах? Кому? Здесь уже в виду не ясные понятия, неразлучные с министерством юстиции, или министерством финансов. Речь идет не о том, чтобы все равно были охраняемы общими законами, или пользовались общею системою, развивающею народные средства, промышленные, торговые и денежные. Здесь идут сомнения и споры о самом существе, о самом начале вопроса, о развитии его. Спрашивается, должно ли ученым развивать умственные народные способности? Можно ли, должно ли всех просвещать? Не говорим уже в неограниченном смысле просвещенья, то есть о том, чтобы каждому человеку, по дарованиям ему от Бога способностям, дать средства узнать что Богом дано знать человеку. Нет, мы говорим в самом ограниченном смысле просвещенья. Например, о грамоте. Для многих не решен еще вопрос, можно ли, должна ли дать грамоту каждому человеку? или иначе, можно ли дать каждому крестьянину средство читать молитвы, катихизись, Ветхий и Новый Завет, и не грешно ли лишать его этой способности?
Об этом идут споры не только между ревнителями света и идолопоклонниками тьмы, но и между противниками, равно благонамеренными и добросовестными. Идут споры не только у нас, где просвещенье еще не обжилось, не укоренилось, но даже и в странах, у которых образованность и просвещенье считаются веками. Конечно, всему должна быть мера. Но как определить эту меру? Вот одно из главных затруднений в задаче просвещения.
Нет сомнения, что всеобщее энциклопедическое ученье не должно быть расточаемо без обдуманного и твердого руководства. Но нет сомнения и в том, что если неразборчивое ученье может быть вредно, то невежество есть всегда положительное зло. Впрочем, и те самые, которые добросовестно полагают, что опасно обучать простой народ, если они беспристрастно и без предубежденья всмотрятся в ход времени и событий, то и они должны признаться, что пора спокойного и душеспасительного неведенья миновалась. Новые поколения, даже и оставшиеся безграмотными, вкусили, хотя и бессознательно, плодов древа познанья. Ныне наш безграмотный крестьянин уже не то, что безграмотный предок его. Он окружен живою, неотразимою грамотою, которая, если и не просвещает, то волнует и увлекает его. Современный крестьянин работает на заводах и фабриках, которые приводятся в движение парами и машинами. Он переезжает все реки на пароходе, с неизвестною для него быстротою, он переносится из места в место по железной дороге. Если он занимается торговлею, он, может быть не раз, получал и отправлял заказы по телеграфу. Грамота, ученье в наш век уже не дело частное, домашнее, келейное, и не дело книжное. Грамота или ученье преподаются на открытом воздухе; преподаются стихиями, и этой грамотой пользуются равно все члены народной семьи. Крестьянин как и барин его едут по одной железной дороге: тут грамотный и безграмотный просвещаются одним и тем же просвещеньем.
Что до меня касается, то я не безусловный и слепой поклонник этих успехов современного просвещенья. Полагаю, что духовное и нравственное образование человечества, все то, что подразумевается под выражением «ни о едином хлебе», могут быть еще недостаточно обеспечены
