иногда, что изменила Владимиру с Бурминым. Как только она это понимает, она вспоминает – сразу или немного погодя – что Бурмин это Владимир, Владимир в роли Бурмина. И наоборот, Владимир это Бурмин в роли Владимира. Ей удалось и верной быть, и изменить. Быть и собой, и другим человеком. Хеппи-энд.
Отелло у Шекспира, похоже, не понял естественности этого раздвоения и придушил одну Дездемону. Не захотел хеппи-энда почему-то.
Сами герои могут думать, что у них ничего хорошего не получилось, они могут считать, что между ними положена непреодолимая преграда, но кто-то за них всё устраивает, как надо.
Потому что:
ВЕСЬ МИР ТЕАТР, А ЛЮДИ В НЁМ АКТЁРЫ
К столетию Альфреда Хичкока был показан фильм Брайана де Пальма «Подставное тело», 1984 год, говорилось, что это объяснение Хичкоку в любви. Говорилось также, что у Брайана де Пальма всё хорошо, но только, к сожалению, вторично.
Разберемся уж заодно и в этой ошибке.
Говорится, что фильмы Брайана де Пальма вторичны, то есть он берет все у Хичкока, своими фильмами рассказывает о фильмах Альфреда Хичкока.
Ошибка в том, что когда так говорят, не имеют в виду, не замечают, что рассказ Брайана де Пальма точен. То есть его фильмы вторичны потому, что рассказывают о вторичности фильмов Альфреда Хичкока. Он вторичен потому, что так было у Хичкока. А у Хичкока так было потому, что фильм, разговор всегда вторичен. Почему? По определению. Это не сама реальность, а рассказ о ней.
И Грэм Грин, и Камилла Палья, и Джеймс Уолкотт замечают, что рассказ, фильм, не совпадают с реальностью. Но они думают, что ошибка в рассказе. Получается, что никогда нельзя рассказать правды. Куда уж дальше ехать: человек говорит на английском языке, а мы слышим его на русском.
Но если предположить, что никто не ошибается, то есть Брайан де Пальма вторичен, потому что рассказывает о вторичности Альфреда Хичкока, Хичкок вторичен, потому что фильмы – это рассказы, и то есть не сама реальность, а вторичность, а реальность является не реальностью, а рассказом о ней. То есть сама реальность вторична! Мы тут развлекаемся, а кто-то кино смотрит. Если мы в кино, то должны видеть съемочную площадку. Режиссёра. А кто он? Бог. Значит, вторичность верна, ибо вторичность означает рассказ о боге. А где он? В противоречии.
Увидеть режиссёра, съёмочную площадку можно будет. Но это будет конец света. Как говорится:
– Что-с?
– Армагеддон-с.
Поэтому, видимо, и начали получаться распечатки всех этих ошибок, что год 1999. Видимо, точно приехали.
Далее опять начнём с первой страницы. Хотя это будет, в общем-то, продолжение. С фильма Брайана де Пальма «Подставное тело», именно после рассказа о нем, о его вторичности, началось доказательство Великой теоремы Ферма. Оказывается, мы не только говорим не на том диалекте, но и тело имеем не то. Это не наше
