этот миг орган берет низкую ноту, и входят остальные трое свидетелей. Во обращает свой неумолимый ехидный взгляд на «отца д’Арси… маленького смуглого человечка, похожего на еврея, хотя он утверждал, что португалец, и молодого блондина, похожего на американца, хотя он утверждал, что англичанин». Гиннесс замечает, что португалец, поэт, выглядит «как-то по-атеистически брюзгливо».
Затем по нефу скользит Эдит Ситуэлл, «замотанная в черное, как инфанта XVI века», которую собирается окрестить в католичество отец Караман[30].
Служба окончена, они садятся в «Даймлер» и едут с Фарм-стрит в клуб «Сезам», расположенный всего в двух кварталах. Во слышал о нем неплохие отзывы, но его приятно удивляет «раблезианский пир», накрытый на столах: холодное консоме, омары «Ньюбург», бифштекс, клубничный пирог и «море вина». В целом, по его оценке, это «богатый кутеж»[31]. Гиннес замечает: «Эдит во главе стола, словно невеста в черном, а о. Караман то и дело возводит глаза горе, как бы в экстазе».
Неловкий момент наступает, когда глухая старуха вдруг говорит:
– Кажется, кто-то сказал «виски»?
– Хотите стаканчик? – спрашивает Во.
– Больше всего на свете.
– Я вам принесу.
Но тут вмешивается португальский поэт. Он толкает Во в бок и говорит:
– Это кончится бедой.
Тогда Во уговаривает ее не отходить от белого вина. Повторив Гиннессу слова португальского поэта, он объясняет ему, что «мы бы не перенесли бы еще одной беды с этой стороны».
За обедом захмелевший Гиннесс делится немногими оставшимися у него богословскими вопросами с молодым светловолосым англичанином и португальским поэтом.
– А надо пить за здоровье папы? А если бы Эдит умерла прямо тут, она попала бы в рай? А в таком случае нам следовало бы предаваться духовному ликованию или мирскому и эстетическому горю?
Выпито очень много; на следующее утро, как Гиннесс ни пытается, он не в силах даже припомнить, как они встали из-за стола.
ИВЛИН ВО ставит в неловкую ситуацию ИГОРЯ СТРАВИНСКОГО
Отель «Амбассадор», Парк-авеню, Нью-Йорк
4 февраля 1949 года
Ивлин Во утверждает, что вообще не любит музыку, за исключением, может быть, грегорианских хоралов. Это не сулит ничего хорошего Игорю Стравинскому, когда тот готовится к встрече с Во в Нью-Йорке. Олдос Хаксли уже предупредил его, что Во может оказаться «колючим, напыщенным и откровенно неприятным». Но Стравинский поклонник его книг, в частности, его таланта к диалогам и говорящим именам персонажей («доктор Какафилос», «отец Ротшильд, иезуит»), и рад, когда его друг организует им встречу.
Стравинский провел предыдущий вечер в компании более близких по духу людей: Владимира Набокова, Уистена Хью Одена и Джорджа Баланчина, которым он сыграл набросок первого действия «Похождений повесы». Как обычно, его несколько раздражала склонность Одена не замолкать ни на минуту, но это мелочь по сравнению с тем,
Позже Во пишет Эдит Ситуэлл, благодаря ее за то, что она выбрала его в крестные отцы. «Круг ваших друзей за столом показался мне удивительно типичным для Церкви в ее многообразии и доброжелательности… Мне так понравился Алек Гиннесс, что я постараюсь видеться с ним почаще. Меня давно восхищает его творчество». Дальше он предостерегает ее, что среди собратьев-католиков она, вполне возможно, найдет «зануд, резонеров, жуликов и хамов». (
Во всегда очень привередлив в еде. Перед тем как лечь спать позднее, он посылает 2 фунта шеф-повару «Град-отеля» и записку с требованием, чтобы все блюда для него готовились специально, а не поддерживались в теплом состоянии. (
