их; он как будто наслаждался при виде взрослых мужчин в слезах. Он был чужд целомудрию и любил хвастать тем, скольких зачал детей, пересыпая свою речь на ломаном английском словом «fuck». Но в глазах его преданных сторонников это лишь усиливало его образ неотмирности: ведь духовный учитель, настолько непохожий на духовного учителя, никак не может быть мошенником?
Вторая мировая война разлучила гуру с его протеже. Гурджиев застрял в Париже, однако не допустил, чтобы нацистская оккупация помешала ему вести привычный образ жизни: он объедался деликатесами от местных поставщиков, которым раздавал обещания – как оказалось, пустые, – заплатить с причитающихся ему громадных доходов от нефтяного месторождения в Техасе.
Как только война закончилась, Памела чуть ли не на первом же поезде отправилась в Париж. Она сидела вместе с другими гурджиевцами и проникалась его новейшими мыслями и афоризмами вроде: «Математика бесполезна. Законы Мира Творчества и Мира Существования не поддаются математическому изучению» и «Бесполезно изучать Фрейда или Юнга. Это одна мастурбация». Он посоветовал Памеле и другим своим приверженцам каждый день ставить клизму, затем надел пурпурную феску с кисточкой и заиграл на фисгармонии что-то минорное. «Это храмовая музыка, – заверил он слушателей. – Очень древняя».
В последний раз перед смертью Гурджиева Памела проводит у него в Париже чуть меньше месяца. Она привозит с собой приемного сына Камилла, который говорит Гурджиеву, что у него нет отца. «Я буду твоим отцом», – отвечает Гурджиев. 25 октября 1949 года гуру отвозят в Американскую больницу. Когда его несут в машину «скорой помощи», он, облаченный в свою яркую пижаму, курит синий «Голуаз» и весело восклицает: «Au revoir, tout le monde!»[42]
Он умирает четыре дня спустя. На следующий же день Памела отправляется с вокзала «Виктория» в Париж вместе с группой его приверженцев. Она отдает ему последнюю дань уважения сначала в его спальне, а в остальные дни недели – в часовне. 2 ноября она в последний раз останавливает на нем свой взгляд. В это время приходят гробовщики, чтобы его забрать, но гроб слишком мал, и приходится заказывать новый.
Она присутствует на его отпевании в соборе Александра Невского. После этого она встает в очередь и целует гроб. Его хоронят в Авоне близ Фонтенбло; вместе с другими провожающими его в последний путь она бросает горсть земли на его могилу.
Трэверс умирает в 1996 году в возрасте девяноста пяти лет, оставив по завещанию 2 044 078 фунтов, в том числе и щедрое пожертвование гурджиевскому обществу. На ее похоронах в Челси адвокаты и бухгалтеры сидят в церкви Христа по одну сторону прохода, а собратья-гурджиевцы – по другую. Когда ее гроб выносят из церкви, обе стороны объединяются под исполнение «Господа танца»[43].
ГЕОРГИЙ ГУРДЖИЕВ квасит капусту для ФРЭНКА ЛЛОЙДА РАЙТА
«Талиесин», Спринг-Грин, Висконсин
Июнь 1934 года
Всем до свиданья! (
Христианский религиозный гимн Сидни Картера, отчасти вдохновленный образом танцующего Шивы.
