неожиданного, даже укромные уголки числом два находились на строго определённых местах, там, где было положено, и зелень скрывала уютные беседки именно так, как и должна – от постороннего взгляда. Что иногда происходило в этих беседках – Ли Те-цюя не интересовало. Там был порядок, созданный его руками, и этого было достаточно. Тем более что всё было понятно и так. Люди нельзя сказать, что не интересовали его, нет, он был обычным человеком, и общался со всеми, с кем необходимо, и немножко сверх того, и иногда, когда удавалось заниматься тем же, что и в беседках, тоже не возражал. Семьи у него не было, родители умерли, а свою семью он пока не заводил, хотя имел теперь хорошую работу и соответственное обеспечение. Но он знал свой Путь. Его влекли растения, цветы, они были главным в его жизни, и он понимал, что не смог бы оторвать от этого главного часть своей жизни, особенно для семьи, которая требует очень значительную часть жизни человека, потому что, вступая в семью, человек берёт на себя некоторые и довольно большие обязательства. Получает ли он что-нибудь взамен – вам виднее.
Нет ничего необычного в том, что человек иногда разговаривает сам с собой. Этому подвержены многие, и считать это каким-то отклонением от нормы нет оснований. Есть, конечно, формы самособеседования, которые прямо связаны с душевными расстройствами, как правило, старческими, но это особый случай. Реже встречаются люди, которые разговаривают с вещами, с обстановкой, возможно, потому, что беседа требует одушевлённого собеседника или хотя бы слушателя, а человек склонен одушевлять всё, что его окружает, особенно близкие и привычные вещи. И поэтому больше всего людей находит благодарнейших слушателей в братьях наших меньших, и уж это-то никогда никому не кажется странным. Растения в этом случае где-то между собаками и многоуважаемым шкафом [Гаев, Вишнёвый сад], – те, кто любит их, ухаживает за ними, как правило, склонен с ними и беседовать, а те, кто к ним равнодушен, так равнодушно и проходят мимо. Естественно, больше других склонны к разговорам лесники и садовники, если они вообще разговорчивы, потому что чаще этим делом занимаются люди, вообще не склонные к общению с другими людьми, а такие, как правило, и не любят особенно рассуждать вслух, довольствуясь обществом бессловесных созданий.
Но Ли не был угрюмым нелюдимом, и речь его лилась свободно. При том он был мало того, что грамотным, он и довольно начитанным, что было не совсем обычным для садовника в те времена. Да и не только в те. Естественно, я не имею в виду современную интеллигенцию, заразившуюся аграрной ностальгией и благодаря и ей тоже постепенно вырождающейся в мелкособственнических землевладельцев. Ли немногие часы, которые он оставлял себе свободными, любил провести за книгой. В зависимости от настроения это могла быть и нравоучительная сказка, и детектив, и даже скучнейший философский труд, скучнейший для нас, разумеется, потому что Ли не умел скучать, разбираясь в извивах якобы логически построенных рассуждений. Умение понимать чужие мысли и взгляды дано не всем, чаще
