Рано или поздно он столкнется с каким-нибудь проходимцем, который назовется просто «То».
Первую лекцию в ГУЭ он, отвлеченный паучьими делами, просидел, ссутулившись, с отсутствующим видом, и все решили, что он – сноб. Но та, что сидела рядом, прижавшись к нему плечом, оставила без внимания ухаживания Флэша Томпсона и первой подошла к Питу. Отчего? Может, унаследовала от отца и нюх на тайны? Однако, когда он «таинственно» сбежал от опасности, она вместе с остальными сочла его трусом и отвернулась от него…
На половине пути двери вагона со свистом разъехались. Пользуясь недолгим затишьем, Гвен наклонилась к его уху и что-то шепнула.
– Что ты говоришь?
– Говорю, что очень рада быть с тобой.
Он еще крепче прижал ее к себе.
– Ага, я и в первый раз слышал. Просто хотел услышать еще раз.
Когда Эм-Джей начала намекать, что Гвен питает к нему нечто большее, чем дружеские чувства, это просто не укладывалось в голове. И даже когда Гвен сама сказала, что «запала на одного застенчивого шатенистого байкера», он решил, что она шутит.
Толчок в плечо вернул его из прошлого в настоящее.
– Приехали, прекрасная мечтательница!
– А?!
– Думала, ты любишь старые песни[1]…
– А, да. Верно.
Они вышли на высокую платформу станции Форест-Хиллс в разгар обеденного времени. Питер вспомнил о галантности и постарался расчистить для Гвен путь.
Впрочем, хорошим кавалером он не был никогда. На их первом свидании он умудрился забыть даже о том, что Стейси – его коллега и сокурсница. Однако после того как Питер внезапно исчез, чтобы схватиться с Доктором Осьминогом, она не назвала его трусом – она крепко обняла его, искренне волнуясь, не ранен ли он.
Это заставило Питера призадуматься.
Вернее, это, наоборот, заставило выкинуть лишние мысли из головы.
Идя под руку с Гвен вдоль зеленых улиц своего детства, Питер думал, отчего до сих пор не рассказал ей обо всем. Они могли болтать на любые другие темы, какие только можно вообразить, но о другой, тайной стороне своей жизни он неизменно молчал. Дистанция, которую он вынужден был соблюдать в отношениях со всеми вокруг, сильно омрачала и его отношения с Гвен.
Конечно, и она чувствовала это. Отрицание очевидного стало его личным «пунктиком».
– Пенни за твои мысли?
– Прогадаешь, Гвен.
Конечно, он мог бы сказать, что беспокоится о тете Мэй. В общем, это было правдой. Когда Питер поселился в Вилледж, у Гарри, к вырастившей его женщине переехала Анна Уотсон, тетка Мэри Джейн. Несколько дней назад она сообщила, что тетя Мэй плохо себя чувствует, а возможность навестить ее появилась только сегодня.
Но его мысли были заняты не только этим, а рассказать Гвен лишь половину правды было все равно, что оскорбить ее.
– И отчего мне так везет на молчунов?
– А?
– Нет,
«Прекрасная мечтательница» (англ.
