расплывается в широкой улыбке. Он, кажется, польщен.
Кормят изысканно, и даже чересчур. Я не очень привыкла к таким сочетаниям – лук-порей с изюмом и орехами, картофель с грушами, треска под ванильным соусом. Зато нашу икру сметают на ура!
И вот оно, открытие вечера. Становится понятно, почему у Беверли совсем нет морщин. Она ест, закинув голову назад и выдвинув подбородок вперед, но несмотря на это из ее незакрывающегося рта то и дело выпадают кусочки еды.
– Чертов ботокс! – сочувственно говорит Джулия. – Бедная, давай я тебе повяжу салфеточку!..
Видно, что Майкл и Эдвина чувствуют себя неловко. Все-таки англичане – очень чопорный народ! Поэтому Майкл торопливо задает мне вопрос, которого я так боялась: чем я тут собираюсь заниматься?
– Учить итальянский, – отвечаю я бодро.
Неожиданно мои слова вызывают взрыв хохота.
– Мы все его учим, – Джулия утирает слезу, – я, например, уже лет шесть! Толку-то…
На обратном пути мне делается так грустно, что я заявляю Бруно, что мне нужно прогуляться – одной. Слава богу, он понимает такие вещи. Одной так одной.
Гулять так, как я привыкла, в Триальде невозможно, потому что тут нет ни одной горизонтальной дорожки. Либо надо карабкаться вверх, и я задыхаюсь, либо спускаться вниз – так круто, что боюсь упасть. Камни вылетают из-под ног, которые так и норовят подвернуться. Некоторые улочки настолько узкие, что сквозь них может просочиться только один человек. Некоторые чуть пошире – небольшая телега, наверное, проезжает. Но не машина. Очень тихо. В свете фонарей мечутся черные тени. Они меня нервируют: хоть и летучие, но все-таки мыши. И еще мне очень не нравятся арочки-перемычки, которыми многие здания соединены. Кажется, именно насчет такой штуки Джулия ругалась с Артуро. Интересно, зачем они нужны? Это же опасно: не дай бог, вылетит кирпич и ударит кого-нибудь по голове.
Кое-где сквозь закрытые ставни светятся окна – стало быть, там кто-то живет. Но таких домов очень мало. В других, видимо, живут только летом – вокруг расставлены кадки и горшки с засохшими цветами. Но абсолютное большинство зданий в Триальде – развалины без окон и дверей, а кое-где и без крыш. Романтично, готично и очень грустно. Я не привыкла существовать посреди умирающей красоты. В Москве из офисного окна я смотрела на другой точно такой же офис, в котором за точно таким же столом сидела точно такая же девушка, с которой мы однажды пришли на работу в одном и том же свитере с одной и той же распродажи. А дома перед моими окнами раскинулись серые корпуса завода имени Хрипачова, в которые каждое утро втекала многотысячная человеческая масса, а вечером вытекала обратно. И я никак не могла предположить, что поселюсь в совершенно других декорациях: ошеломительно красивых, но бесконечно печальных…
А вот и главная площадь Триальды – маленькая, круглая, посередине из цветной гальки выложено трехголовое чудище типа дракона. Возле красивого дома с балкончиком торчат каменные пеньки. Табличка гласит, что некогда тут был древнеримский языческий храм,
