не работают в связи с профилактикой. Перезвоните, пожалуйста, завтра».
Ну, ничего страшного. Займемся пока телефоном. Телефонную линию нам должен провести итальянский «Телеком», причем тоже бесплатно. Для разнообразия туда мы дозваниваемся сразу, и нам обещают, что бригада телефонистов приедет к нам уже завтра. О радость!
Довольные, отправляемся в бар. Он только что открылся, и на витрине пусто.
– Лентяй! – говорит Бруно бармену. – В Риме бары открываются в пять утра!
Джанни меланхолически отвечает, что он в пять утра и встает, но только для того, чтобы поиграть в своем саду на виолончели, а в бар в это время не придет ни один лигуриец.
Рядом, на улице, стоят несколько человек, и все глядят на дорогу – явно чего-то ждут. Вдруг Бруно дергает меня за рукав и таинственным шепотом просит посмотреть направо: это она?
Да, это та самая дама, которая так напугала меня странными вопросами про мертвых детей. При дневном свете видно, что у нее тик. Рядом с ней мужчина с закрытыми глазами раскачивается и что-то тихо мычит. Еще одного старичка крепко держит за руку человек в белом халате. Ничего страшного, это обычные сумасшедшие! Единственное государственное предприятие, работающее в Триальде, – это психиатрическая больница. По непонятной причине на ее дверях нет ни одной таблички – мэр считает, что наличие психов может отпугнуть от нашей деревни туристов. Пациентам тоже хочется кофе, поэтому небуйные время от времени прогуливаются до бара в сопровождении санитара.
Четвертый псих мне кажется довольно-таки опасным, потому что он периодически запускает пальцы во всклокоченную шевелюру и нервно вскрикивает:
– Опять опаздывает! Вот дерьмо! Мне же улиток кормить!
Но, увидев Бруно, он широко улыбается: это не сумасшедший, а наш сосед Лоренцо, музыкант. Мне хочется расспросить его про улиток, однако слышится шум мотора, из-за поворота выруливает старинный «фиат-панда», и по рядам проносится возглас облегчения: «Мамма едет! Ну наконец-то!»
– Чья мамма?
– Да бармена же, – отвечает Бруно с едва заметным раздражением. Видно, что он проголодался.
Из машины вылезает элегантная старуха с черными кудрями до пояса.
– Антониетта! – говорит Бруно.
– Бруно! – говорит Антониетта. – Подожди секундочку, сейчас я разгружусь, и расцелуемся.
Она достает с заднего сиденья три квадратные штуки, каждая завернута в линялое детское одеяльце, и отдает их Джанни, а тот рысцой бежит в свой бар. За ним устремляются страждущие: старушка привезла свежеиспеченные пироги. Бруно берет себе кусок сарденары – с томатным соусом, оливкой и маленькой рыбешкой-анчоусом, а я – торта верде с картошкой и зеленью. Сама Антониетта берет себе стакан красного вина – с утра! – и закусывает фокаччей – это просто тесто без начинки, только чуть-чуть посоленное и с каплей оливкового масла.
– Как я рада, что
