одиноко белевший на широком столе.
– Да, верно.
– Как вы, батенька? – Глаза за толстыми стеклами очков смотрели участливо. – Галлюцинации прекратились? Вы уже не эльфийский принц?
Волосатые пальцы доктора теперь вертели китайскую перьевую ручку, то и дело нацеливая ее на пациента. Не имея сил оторвать взгляд от ее перламутрового сверкания, Серега неопределенно дернул головой и выдавил:
– Нет. Не галлюцинации. Я уже сто раз говорил. И я не был принцем. Тем более – эльфийским.
– Не эльфийским, – добродушно согласился врач, – и не совсем принцем. Как там называлась ваша империя?
– Мордор, – буркнул Серега, – и это не империя.
– Не империя, – бодро подтвердил психиатр, – нет империи со странным названием, нет и нашего СССР, батенька. За новостями следите?
– Насколько это в вашем госпитале возможно, – попытался усмехнуться Серега, – а вы кто? Я вас раньше не видел.
– Не видели, и хорошо, – теперь уже доктор расплылся в улыбке, – и славно, что не видели. Это поможет нашему общению. Я о вас ничего не знаю, а вы обо мне. Я расскажу вам о себе, вы также о себе.
– Там в истории болезни все написано, – не поддержал дружеского тона пациент.
– Написано, – согласился врач, – а все же прямое общение предпочтительнее. Я объясню ситуацию: я – новый начальник заведения, в котором вам уже порядком надоело. История болезни необычная, и поместили вас сюда те компетентные органы, которые сегодня уже совсем не компетентные. Такой каламбурчик.
Серега от комментариев воздержался. Доктор наконец-то оставил в покое китайское пишущее чудо и снова сложил широкие ладони на листе бумаги.
– Так вот, батенька, под моими руками – заключение о том, что вы психически здоровы. На этом настаивает лечащий врач.
– Разобрался все-таки, – хмыкнул Серега, – и пяти лет не прошло. А сразу непонятно было?
– Не слишком-то вы рады, – удивленно приподнял бровь психиатр. – Домой не хочется?
– Домой? – Серега с трудом проглотил комок, подступивший к горлу. – Я не верю в это.
– И напрасно, совершенно напрасно, – всплеснул руками врач, – я же вам сказал – ситуация в стране совсем другая. Совершенно. Абсолютно. Ваш куратор оттуда, – доктор ткнул пальцем в потолок, – сейчас сам под следствием. Не из-за вас, конечно, но тем не менее. Мы пересматриваем дела всех пациентов, помещенных в наше, э-э, заведение, по линии славного и всем известного комитета. По вашей, мм, болезни практически все ясно, но прежде чем подписать заключение, я хотел бы пообщаться с вами лично.
Сереге вдруг не хватило воздуха, и он рванул рукой воротник казенной коричневой пижамы, заваливаясь со стула. Тянущая боль заполнила грудь, вытесняя из гаснущего сознания окружающий мир. Яркая, как солнце, лампочка потолочного плафона обожгла глаза, и Серега закрыл веки, проваливаясь в блаженную темноту.
1
– Поп! По-о-оп! Вставай, тормозила, там твоя очередь! – Слова пробивались в сознание глухо, как сквозь вату, и Серега Попов лишь промычал в ответ настойчивому зову что-то нечленораздельное и нецензурное, зарываясь носом в жесткую стриженую овчину грязно-серого воротника.
В жемчужном мерцании сна Ирина вновь шла через грохот дискотеки, слегка раскачиваясь на высоких каблуках и встряхивая волной черных волос. Шагала через весь зал прямо к нему, и горячая волна накатывала внутри, заставляя пылать уши и проваливаться в пятки желудок. Надо подняться и, не обращая внимания на десятки завистливых и насмешливых глаз, бьющих тяжелыми снарядами в затылок, сделать пару шагов навстречу. Оставить с носом дурашливого Олега из параллельного класса. Вот сейчас Ирина уже настолько близко, что он чувствует сладковатый аромат порозовевшей кожи в вырезе платья, видит шальные искорки в серых глазах. Осталось протянуть руку, но внезапно придурок Олежа вклинивается между ними, отталкивая Попова плечом. Подхватывает Иринку за талию и, чуть не влезая носом в ухо, противно хохочет, тыча в Серегу пальцем:
– Старшина, этот тормоз не встает!
Иринка смеется в ответ, запрокидывая голову, и неожиданно начинает вытягиваться вверх, плечи ее разворачиваются в молодецкую сажень, волосы внезапно рыжеют, а платье сползает на пол, обнажая черный комбинезон. И вот уже грозный старшина Макухин, бывший десантник, непонятно как поступивший в танковое училище, тянет пудовую ручищу к сжавшемуся в смертной тоске Сереге, хватает за шиворот и встряхивает, как котенка:
– Эй ты, клоун Попов, у меня всю следующую неделю из нарядов не вылезешь! А спать будешь в зимнем отпуске, только не дома, около мамкиной титьки, а в казарме! Заодно ее и побелишь!
Пробуждение было тягостным, как с похмелья. Только Серега
