что с затаенной страстью ждет, когда муж воздвигнет заборчик вокруг участка. По всему выходит, что там будет все. И железный тес из рельса, и колючая проволока системы Егоза, легко нарезающая на карпаччо врагов мирового пролетариата. И ток, и вышки с автоматчиками, и молчаливые овчарки, которые не тратят время на лай, а просто подбегают к забору и съедают все то, что уцелело после нарезки и неосторожно упало с нехорошими намерениями на охраняемую территорию Мемориального Крыльца.
Я считаю, что вместо барбекюшницы им нужно построить как минимум крематорий! А друзьям загадочно говорить: «Приезжайте в наш крематорий… ха-ха-ха! Шашлык с меня!»
Как я был дедом Морозом…
…в краю, где мороз – понятие скорее эмпирическое, чем относящееся к зиме.
В стародавние времена моей гладкой и упругой юности довелось мне жить в солнечной республике Туркменистан и работать в детском саду художником-оформителем.
Жизнь художника, да еще и оформителя, да еще в Туркменистане, да еще и летом, многотрудна и тяжела. Не сахарок, в общем. Иногда в детский сад заползали гадюки, и мне, как человеку искусства, приходилось брать лопату и идти на отстрел… точнее, на убой гадюки. Потому что, как известно, гадюки лучше всего умирают от прямого попадания лопаты в область шеи. После охоты я шел снимать с деревьев обильный урожай спелых воспитательниц.
Так и проходили мои дни в ратных подвигах.
Однажды от нечего делать я решил украсить фойе офисного сарая нашего садика макетом мечети и за неделю склеил ее из картона и расписал акварелькой. Да так хорошо, что заведующая нашим садом повесила мой светлый лик на доску почета.
За это, чтобы закрепить успех, я выложил прямо на бетонном полу офисной сарайки угол из булыжника, насыпал земли и насадил цветов. а у стенки прибил дохлую виноградную плеть, оклеенную самодельными бумажными листьями. Получилось миленько и почти не похоже на кладбище. За это меня как единственного «русского» в радиусе 50 километров допустили в кабинет заведующей садиком и позволили греться у огня. И даже (завидуйте мне, белки и жучки!) помогать с помощью калькулятора распределять зарплату между работницами дошкольного заведения.
В нашем кисельно-кефирном заведении было всего два мужчины – я и мальчик, играющий на пианино. Он был юн и одержим эротизмом. Как все мальчики в этом возрасте, думал он мало и в основном не головой. Наш мусульманский эротоман в свои 19 лет видел секс во всем – прошла по ступенькам лестницы воспиталка, приподнялся в процессе восхождения подол от земли на сантиметр, и вот он вздыхает: «Оооо! Какие у нее ножки!». А там ножки-то и было – кусок резиновой калошки, а внутри – шерстяной носок… Я тогда подумал, что если бы ему показать нашу школьницу на выпускном, то он бы умер от спермоизлияния в мозг. Страшная смерть в наслаждении.
В декабре,
