то не упустил шанса приударить за тобой.
– Ты был женат?
– Да, пару раз.
– Так вот, с женатыми мужчинами я на подобные темы не разговариваю! – и мы засмеялись. Правда, его смех был немного похрюкивающим по-звериному».
Я стала изображать это смех детям. Генри подхватил и подыгрывал мне. Мария заливалась от смеха.
«– Я жила в Америке, – продолжала я свой рассказ, – у меня было двое детей и горячо любимый муж. Но я давно не виделась с ними. Даже не знаю, кто из них жив на земле остался, а кто тут болтается, как мы с тобой.
– Ну, может и не болтается, а пирует или горит в преисподней. Правда, понапридумывают люди себе ад. А не так уж он и страшен.
– Может быть, ты и прав.
– А чем ты отметилась в своей жизни? Чего достигла?
– Вырастила добрых и отзывчивых детей».
Дети заулыбались и стали спрашивать в один голос:
– Это про нас, мама?
– Да, дорогие мои, – отвечала я.
– Мамочка, мы тебя любим. Зачем говоришь о смерти? – спросил Генри.
– Дорогой, смерть – это то, что неизбежно… Но я не боюсь ее и вам не советую.
Мы заулыбались. Мария молча прижалась ко мне. Я продолжала.
«– Можно сказать, реализовалась, как мать, по-женски – вторил мне зверек.
– Можно и так сказать. Откуда такие познания женской души у суриката?
– Книжки читал по психологии и не ел мяса. Ну, черт подери, все равно зверьком сделали тут, на небе.
Мы снова засмеялись.
На берегу, где жил сурикат, никогда не светило ярко солнце, если так можно вообще сказать. Свет лился отовсюду равномерно. Не было ясно, когда день, а когда ночь. Всегда было светло, тепло, свежо и приятно одновременно. Наверное, какое-то очень созидательное высшее существо присматривало за этим райским маленьким уголком, где жил сурикат».
В доме дали свет. Дети ушли в свою комнату. А я мысленно продолжила разговор с сурикатом своей исповедью перед ним. Я поняла, что мне нужно выговориться, чего я так мало делала, будучи живущей на земле, все писала и думала о других, а нужно было любить себя. Ценить свои стремления сердца и работать над собой в духовном плане.
Поплакавшись сурикату о своей судьбе, я собралась улетать. Попрощалась. Подалась ввысь, и меня унесло притяжением другой сферы моего сознания и мыслей, где как раз начиналось большое празднество, играла музыка, и было так шумно и светло от фонарей, как в городе во время торжества. Да, бывает там и такое…
Записи моих сказок о жизни выдумывались от случая к случаю. Я давала волю воображению, сочиняла и сочетала мысли несовместимые. Воображение играло почти при каждой неожиданной, затруднительной ситуации, как бы проигрывая ее по-иному. Приглашала невиданных зверей принимать участие в событиях моей жизни. Не скажу, что сказки были для детей. Они были для всех, а больше для меня
