Она показала, что вы поменялись, та сазать, с погибшими своими местами. Перешли из купе номер «шесть» в другое купе. Проясните, та сазать, ситуацию.
Пришлось, «та сазать», с самого начала Федору, как главному свидетелю, пояснять и рассказывать, как пришла в купе номер «шесть» брюнетка, как поменялись они местами с погибшими. Разумеется, Федор во многом приукрасил собственную интеллигентность и воспитанность. Когда его рассказ неврастеника подошел к обнаружению баллончика с пластиковой трубкой, он вдруг загрустил. И примолк. Ведь рассказывал он в прошлом времени о людях, которые три часа тому назад были еще живы и здоровы, хотели любви, тихого семейного счастья. И толстая дама, и вежливый «научный работник», которые по нелепой случайности оказались в купе номер «шесть». Но почему по нелепой?! По счастливой… для них с попутчицей.
Если бы в купе под этим проклятым номером «шесть» остались они с Вероникой, так же в багажной тележке под казенными простынями провезли бы под дождем их мертвые тела!
У несчастного Федора сморщилась от ужаса кожа на макушке. И не слезы полились из глаз, а сопли из носа. Федор нервно и по-детски зашмыгал. Все присутствующие в отделении сотрудники милиции сохраняли вежливое молчание, чем вовсе растрогали Федора.
Всегда ему казалось, что официальная государственная мафия – милиция, особенно в провинции, груба, бескультурна и невоспитана, но оказалось, что и эти усталые люди в неказистых, форменных кителях и шинелях могут оставаться внимательными, почти заботливыми людьми.
Федору принесли теплый, прогорклый чай в эмалированной кружке. Хотя такое неординарное поведение станционных милиционеров разъяснилось совсем скоро. Как оказалось, столичный подполковник ехал тем же поездом в Петербург. Он и услышал сообщение перепуганной проводницы по всему составу, явился следом за бригадиром и упрекнул проводницу за служебную безалаберность: вместо того, чтобы вызвать милицию по служебной связи, проводница устроила панику по всему поезду. Проснулись если не все пассажиры в вагонах, то многие. Буквальным текстом перепуганная проводница Светик сообщила в эфир: «Петрович! Срочно – наряд милиции в „третий“, у нас в шестом купе… того… два трупа!.. Всех отравили газом!»
В начале нервного рассказа Федора подполковник выставил на стол пластмассовый микрофон, производства семидесятых годов из комплекта отечественных ленточных магнитофонов типа «Комета» или «Весна».
Федор с грустью усмехнулся технической допотопности и оснащенности провинциальных сыскарей, но удивился оперативности организованной записи. С первым же вопросом – уточнением Федор сел в лужу.
– Шуба, товарищ Ипатьев, принадлежит вам или?.. – спросил подполковник.
– Мне… то есть, – или. Чужая, – промямлил Федор, понимая, что говорить надо правду, одну только правду и ничего, кроме правды. Но некий внутренний идиот его второго «я», несмотря на серьезность
