самоубийства Гамбетты был в числе тех, кто провожал его в последний путь. Даже когда созданная им партия в конце 1880-х сделала зигзаг вправо, профессор Декарт до последнего исповедовал взгляды, назовем их так, республиканцев «образца 4-го сентября».
К сожалению, республика, провозглашенная после сентябрьской революции, очень скоро лишила общество надежд на демократические перемены. Множество людей почувствовали себя обманутыми, позорный мир и расчленение Франции возмутили весь народ, от простых людей до университетских профессоров… И так же, как Гамбетта после заключения мира в знак протеста сложил с себя полномочия депутата Национального собрания, профессор Декарт встал в оппозицию к этому режиму, как ранее – ко Второй империи.
В книге «Старый порядок и новое время» профессор Декарт выказал себя противником якобинизма во всех его проявлениях. Его потом упрекали в непрозорливости – мол, как же так, знаменитый историк – и не заметил параллелей между Конвентом и коммуной? Наличие таких параллелей он как раз и отрицал. Коммуна Парижа виделась ему вовсе не попыткой установления якобинской диктатуры, а протестом обманутого народа, инициативой снизу, возрождением старинного движения за децентрализацию и права местной власти. Более того, не правительство в Версале, а именно коммуна ему казалась более последовательной защитницей республики (последующие годы, когда монархия едва не была восстановлена, убеждают меня, что он не заблуждался).
И еще был его опыт, вынесенный из тех лет, когда он был учителем в Морьяке и преподавал историю детям крестьян и лавочников. Он хорошо знал французскую глубинку, потому что в 1860-е годы объехал всю Францию и представлял глубину невежества так называемых простых людей, получивших право голоса еще в 1848-м, а теперь, при республике, становящихся реальной политической силой. Вот где он усматривал опасность радикализации общества – в том, что этот народ так легко обмануть! А вовсе не в том, что министерства возглавили журналисты, бухгалтеры и провинциальные адвокаты. Кое-кого из них профессор Декарт знал еще в 1860-е годы (у него был широкий круг общения) и считал порядочными людьми. Во всяком случае – гораздо порядочнее многих из тех, кто пришел им на смену. Просвещение народа было для него делом настолько важным и неотложным, что он поддержал бы любого, кто заявил о готовности заняться им немедленно.
Сторонником федералистов он не был, дальше проекта начального образования его отношения с ними не заходили, однако, в отличие от своих коллег, он этих людей не боялся и вполне дружески раскланивался на улице со знакомыми из числа тех, кто носил красные шарфы. Когда коммуна взяла в заложники и расстреляла представителей высшего католического духовенства, профессор Декарт осудил насилие, но, конечно, он понимал, что это лишь ответ на версальские убийства. Как выглядит настоящий террор, ему пришлось увидеть уже через несколько дней. Париж был занят правительственными войсками. Началась «кровавая
