заберешь. А мне тогда спать вовсе не придется.
– Соня, ты же знаешь…
Знала. Слишком хорошо парни дополняли друг друга. Горячий и подвижный Алексей – и спокойный рассудительный Ванечка. И хотела бы оставить мужа дома, да не выйдет. Сам не останется. Друзья…
Замысел у Алексея Алексеевича был прост.
Сейчас Дания сражается со Швецией.
Ну и почему бы не помочь хорошему делу? Коли с одной стороны датчане ударят, а с другой Русь подключится – не сносить шведам головы. У него, у Алексея, оправдание – он невесту себе отвоевывает, мировая общественность поймет и одобрит.
А он себе под шумок оторвет выход к морю. А то и финнов потеснит – и неплохо так потеснит. Что он теряет?
Деньги и еще раз деньги.
В некоторые проекты они просто водой уходили. Но пока… пока Софье удавалось сводить бюджет даже с прибылью.
Очень помогли две победоносные войны. Если сейчас будет третья…
Да не в третьей дело! А в том, что на три стороны!
Ладно, казаки на Амуре больше развлекаются, чем серьезно воюют. Для снабжения им и Строганова с лихвой хватает – и тот не жадничает. Ему ж трофеи несут… Да и в Крыму тоже все налаживается, там сейчас ни нападений, ни бунтов ждать не придется. От кого бы? Когда все турки под Вену ушли?
Но с одной стороны они идут на помощь Леопольду. А вторая часть войск идет совершенно в другую сторону.
– Лешка, если вы там завязнете или не победите – мы точно прогорим. Денег решительно нет.
– Война должна быть молниеносной?
– Да. Не осаждайте крепости по году, не стойте по месяцу в городах. Дойти, победить и вернуться.
– Другого ты не мыслишь? – поддразнил жену Иван, – а вдруг не мы, а нас?
– Если рискнете проиграть – отдам вас в плен. Пусть кормят, пока бюджет не восполним.
– Злюка.
Софья показала брату язык. Пусть не по-царски, зато от всей души.
– Кстати, ты почто Соковнина обидела, змеюка подколодная?
Софья прищурилась. В глазах вспыхнули злые огоньки.
– Хватило совести жаловаться?
– А то ж!
Софья насмешливо фыркнула. Оный Соковнин, Федор Прокофьевич, давно у нее как бельмо на глазу был. После Матвеева. Щуку-то съели, да зубы остались. Если его брат, Алексей Прокофьевич, отторжения не вызывал – пусть не гений, но и не подлец, – то Федор…
– А кто пытался Володеньке в дядьки какого-то полоумного пьянчужку пристроить? Он что думал – Любава без защиты и помощи останется? Или просто дураком хотел мальчика вырастить?
– Что там за пьянчужка?
– Некто Никита Зотов. Дьяк, пьянь безмозглая…
– Может, не знал он?
– Весь мир знал, а он не знал? Да ко мне Адриан быстрее молнии прилетел, лишь бы я не прогневалась!
– О как! – подивился Иван. В эти дела он даже не вникал. – А ты?
– А я его вызвала и строго объяснила, что коли еще раз он хоть на десять метров к Любаве подойдет…
