костюмах: украинка ломала подсолнухи в веночке с ленточками, узбечка собирала хлопок в шелковом платье и с неизменными косичками, но особенно был хорош нарядный оленевод в окружении своей праздничной семьи, собак и оленей. Все улыбались, погода была хорошей, урожай обильным.
На следующий день я принесла из дома набор художественной акварели и засела в своем методическом кабинете за реставрацию. Ленина, конечно, надо было восстановить в первую очередь, как наиболее ценный экспонат. Лет сорок назад меня бы, наверное, за это расстреляли.
В старшей группе знания о Ленине должны были идти в русле «Самый человечный человек». Вот сюда сгодились и ходоки, и печник, и солдат, который с чайником. Везде Ленин был внимательным, заботливым, добрым со своими и непримиримым к чужим. А чужие – это бандиты, белогвардейцы, буржуи – угнетатели трудового народа. Никаких сомнений по поводу святости вождя у ребят возникнуть не должно. На одном занятии воспитатель читала очередную повесть из жизни, и там Владимир Ильич отправляется на охоту стрелять зайцев. Один чувствительный малыш промолвил с ужасом:
– Он их убивал из ружья?
– Да, это же охота.
– А вот дед Мазай зайцев спасал…
Тему пришлось быстро зарыть. Мазай – он хоть по происхождению и крестьянин, но по сути – слюнявый интеллигент.
В подготовительной группе – «Ленин-вождь». Где там у нас броневик завалялся? Тащите его сюда! Еще есть приличная фотография в рабочем кабинете. Но с фотографиями незадача – не узнают дети Ильича на них: если один, то да, а вот в группе товарищей – ни за что. Можно, конечно, на качество снимков списать, но и художники виноваты: у них же Ленин высок и плечист, прямо Илья Муромец. На «моей» картине после реставрации вождь приобрел южный загар и румянец во все щеки, борода загустела, брови зачернели. Так вот и рождаются мифы.
Еще надо было вложить в головы, что революцию, оказывается (!), делал не только Ленин, но и его соратники. Методика в этом случае не настаивала: обязательной была лишь Надежда Константиновна с рыбьими глазами, а в остальном были возможны варианты. У меня в кабинете имелся набор портретов, воспитатели отбирали на свой вкус, кто-то Дзержинского, кто-то Калинина.
Однажды захожу в раздевалку, там дети на прогулку собираются. Вдруг, одна девчушка выбегает из группы и кричит:
– Марь Ивана, там соратник свалился!
Оказалось, потрет со шкафа грохнулся.
Но, что касается Ильича, то он вывешивался в этой группе в виде кудрявого, белокурого мальчика – знаменитый потрет с октябрятского значка. Наверное, этим подчеркивалось чувство общности – мол, он тоже был таким, как и ты сейчас, «…он тоже бегал в валенках по горке ледяной». Перед портретом было положено ставить столик и складывать на него книги. И о чем бы ни были эти книги, поднимая
